Поезд до станции детство
Шрифт:
«Куда уж более? — невесело подумал Иван. — Разве что будешь отрывать от меня по кусочку. Но вряд ли станет больнее. Что с моей головой? Из нее как будто вытягивают волокна, медленно, мучительно, по одному». Боль была так сильна, что не позволяла даже стонать, становясь невыносимой. Иван чувствовал, что чудом держится в сознании.
— Головная боль — это неотъемлемая часть превращения. Твое мышление перестраивается. Меняется его модель. Это должно произойти при жизни, раз уж ты здесь так некстати оказался, — она с брезгливым выражением наблюдала за гримасой боли на лице
«Откуда такая ненависть? — вновь подумал он, наблюдая за злодейкой. — Что я такого сделал, чтобы заслужить ее?»
— Ты не должен был появляться на свет! — произнесла женщина, и Иван понял, что его читают, как открытую книгу. — Но ты родился! Что мы только не делали, чтобы избавиться от тебя! Но все оказалось без толку! И главное, мы не могли тебя просто убить! Это против правил…
— А сейчас… это не против правил? — даже в этот момент ирония перевешивала все остальные чувства. Иван чувствовал, что конец его близок, так почему бы не умереть с улыбкой на губах? Жаль, что ему никогда еще так не хотелось жить, любить и быть любимым.
— Повторяю вопрос: как ты здесь оказался?
— Я уснул… в Оазисе жизни, а проснулся тут… — Он еле шевелил губами.
— Я знаю это, идиот, — злость женщины достигла точки кипения. — Я спрашиваю, как ты оказался в Оазисе жизни?
От удивления Иван на секунду забыл о боли. Какое ей дело до Оазиса жизни?
— А какое это имеет отношение к вам? — вопрос невольно сорвался с кровоточащих губ.
— Вопросы здесь задаю я! А ты должен на них отвечать! — еще чуть-чуть, и она набросится на Ивана с кулаками.
— Вам я ничего не должен, — медленно, по слогам отчеканил он. — Если я кому-то и должен что-либо, то это своей матери! И то, лишь потому, что она родила меня. Видно, ей это стоило огромных усилий, раз воспитать уже сил не хватило…
— Ах, вот как ты заговорил? — голос злодейки вновь стал вкрадчивым. — А ты далеко не так прост, каким кажешься сначала, — какое-то время они буравили друг друга глазами. Иван не собирался первым сдавать позиции, хоть держаться уже не было сил. — Хорошо! Ты ответишь матери на этот вопрос! А пока… пока ты помучаешься… Ты узнаешь, что такое настоящая боль, — с этими словами она обвела его тело рукой и произнесла несколько слов на непонятном языке.
Все познается в сравнении. Иван это понял сразу же, как только незнакомка растворилась в воздухе. Его скрутила такая боль, что откуда только взялись силы кричать. Он заорал во всю мощь легких! Крик завибрировал в замкнутом пространстве, грозя разрушить его своей силой.
Глава 25
Мужская башня
— Чем же так опасна мужская башня? — подозрительно спросила Таня.
— Нехорошее это место! — опять произнесла Прасковья. — Нежилое! Поговаривают, что ходит там приведение. Оно влияет на головы мужчин, делая их одержимыми, — она замолчала и стыдливо потупилась.
— В каком смысле одержимыми? — допытывалась Таня.
— В смысле… в смысле женщинами… — покраснев, ответила бедняжка.
— Не поняла. После ночи в башне, они начинают бросаться на женщин? — Таня видела,
Андрей молча слушал их беседу. Напутать его приведением после всего того, что он узнал с момента попадания в Оазис жизни, сложно. Это самое меньшее из зол. Он с опаской посмотрел на Пану. Та снова погрузилась в себя. Выглядела печальной и отрешенной. Она не участвовала в разговоре. Андрей сомневался, что она вообще что-то слышала, так далеко унеслись сейчас ее мысли.
— Они начинают вести себя непристойно? Становятся жестокими? — не отставала Таня от раскрасневшийся от стыда Прасковьи.
— Ох, я не знаю! — взмолилась женщина. — Они… они… в общем, они меняются.
— Я ничего не поняла, а ты? — обратилась Таня к Андрею.
— Единственное, что я понял, что это не опасно для жизни, — улыбнулся он. — Не мучь ее. Она уже сама не своя, — Прасковья на самом деле стала пунцовой от стыда. Сидела на краешке скамейки и озиралась по сторонам в поисках поддержки. Она с благодарностью посмотрела на Андрея, когда Таня решила прекратить допрос.
— Пойдем, Паночка. Милая, тебе пора отдыхать, — повторила Прасковья просьбу, когда Пана никак не отреагировала на ее слова. Она продолжала находиться в прострации. Андрей дотронулся до ее руки. Она вздрогнула и с испугом уставилась на них. — Пойдем, милая. Сейчас время отдыха, и ты должна поспать.
Пана вцепилась в руку Андрея, явно не собираясь никуда уходить.
— Иди и ничего не бойся, — успокоил Андрей, сжав ее руку. — Мы никуда без тебя не уйдем. Будем рядом.
Уводимая Прасковьей, Пана все время оглядывалась, мысленно умоляя их забрать ее скорее из этого места.
— Да уж, — выдохнул Андрей. — Кому нужен рай, если его навязывают силой!
— Послушай! — обратилась к нему Таня. — Я ничего не поняла про эту башню. Пойдем, поговорим с Еленой. Мне кажется, она тут самая общительная, не такая забитая, как остальные.
— Зря ты так волнуешься! — с улыбкой произнес Андрей, когда они направлялись к дому Елены. — Ничего серьезного мне не грозит. И уж тем более одержимость, — он рассмеялся, таким глупым ему показалось предположение.
— Не забывай, что ты не должен находиться в этом мире, — Татьяна оставалась серьезной, не отреагировав на его смех. — Это для них он не представляет серьезной опасности, поскольку они полноправные его члены. А для тебя он может стать опасным. Мы ни в чем не можем быть уверены наверняка.
Они издалека заметили Елену, копошащуюся на огородике возле дома. Она поливала цветы из небольшой лейки, весело напевая незамысловатую песенку. Заметив гостей, засветилась искренней радостью и пригласила их в дом:
— Пойдемте, я напою вас чаем и угощу вареньем собственного приготовления.
Домик у нее был небольшой и чистенький с просторной верандой у входа. Таня предложила посидеть на веранде и подышать свежим воздухом.
Елена проворно накрыла небольшой стол. Все спорилось в ее умелых руках. За считанные минуты в чашках уже дымился ароматный чай.