Поезд сирот
Шрифт:
После того как Джек отфутболил – или «отфутмоллил», по собственному выражению, ее к этой бабке, – Дина, поворчав, согласилась дать ей еще один шанс.
– Убираться у старушки? – фыркнула она. – Ну да, размечтались. Через неделю вылетит.
Молли не ждала от Дины особого доверия, да и у самой у нее были сильные сомнения. Она что, правда собирается потратить пятьдесят часов жизни на то, чтобы торчать на промозглом чердаке у вдовствующей брюзги, перебирая коробки, набитые молью, вшами и всякой прочей дрянью? В тюряге то же время наверняка придется посвятить групповой терапии (это всегда занятно) и просмотру
Молли смотрит на часы. Стараниями Джека приехали на пять минут раньше: он уже выпихивает ее из машины.
– Помни: смотреть в глаза, – наставляет он. – И не забудь улыбнуться.
– Ладно, хватит уже меня нянчить.
– Знаешь, в чем твоя главная проблема?
– В том, что мой парень нянчится со мной, как мамочка?
– Нет. Проблема твоя в том, что ты не врубаешься: ты дошла до черты, за которой – полная задница.
– До какой еще черты? Где она? – Молли оглядывается, ерзая задницей по сиденью.
– Слушай, – он чешет подбородок, – мама ничего не сказала Вивиан про кражу и про все эти дела. Она думает, что это у тебя такое школьное задание: общественные работы.
– Хочешь сказать, она не в курсе моего преступного прошлого? Козел.
– Ай, диабло, – говорит он, открывает дверцу и выходит.
– Ты что, со мной к ней пойдешь?
Он захлопывает свою дверь, обходит машину сзади и открывает пассажирскую.
– Нет, просто доведу тебя до крыльца.
– Ни фига себе джентльмен выискался. – Молли вылезает. – Или ты боишься, что я сбегу?
– Если честно, и то и другое правда, – признается он.
Молли стоит перед огромной ореховой дверью, рядом с которой висит гигантский медный молоток, и колеблется. Оборачивается, смотрит на Джека, который уже вернулся в машину, нацепил наушники и листает какую-то книжку; она-то знает, что это затрепанный томик рассказов Джуно Диаса [5] , который он постоянно держит в бардачке. Молли стоит прямо, отведя назад плечи, заправляет волосы за уши, теребит воротничок блузки (когда там она в последний раз носила хоть что-то с воротником? Уж скорее с собачьим ошейником) и стучит молотком. Никакого ответа. Она стучит снова, погромче. Потом замечает слева от двери звонок и нажимает кнопку. Громкие удары гонга разносятся по дому, и через несколько минут появляется мама Джека Терри – с переполошенным видом несется к дверям. Молли всякий раз вздрагивает, видя большие карие глаза Джека на округлом, мягком лице его матери.
5
Джуно Диас (р. 1968) – американский писатель доминиканского происхождения, пишущий в основном про жизнь иммигрантов.
Джек, конечно, заверил Молли, что мама его только «за» – «ты не представляешь, сколько уже на ней висит разборка этого чертова чердака», – но Молли-то знает, что на деле все гораздо сложнее. Терри обожает своего единственного сына и ради него готова почти на все. Джеку, конечно, очень хочется думать, что Терри
Открыв дверь, Терри окидывает Молли пристальным взглядом.
– Ишь как ты принарядилась.
– Спасибо. Я старалась, – бормочет Молли.
Ей непонятно, то ли это Терри заставляют носить такую форму, то ли она сама оделась так тоскливо, что похоже на форму: черные брюки, громоздкие черные туфли на резиновой подошве, персикового цвета футболка, широкая, как балахон.
Следом за ней Молли идет по длинному коридору, увешанному гравюрами и написанными маслом картинами в золотых рамах; восточная ковровая дорожка под ногами скрадывает шаги. В конце коридора закрытая дверь.
Терри на миг прижимается к ней ухом, потом тихо стучит.
– Вивиан? – Приоткрывает чуть-чуть. – Девочка пришла. Молли Айр. Да, хорошо.
Широко открывает дверь в большую солнечную комнату с видом на воду – вдоль стен, от пола до потолка, книжные шкафы; мебель старинная. Старая дама, в черном кашемировом свитере с воротом под горло, сидит в эркере, в кресле с подголовником и выцветшей красной обивкой, руки с выступающими венами сложены на коленях, накрытых клетчатым шерстяным пледом.
Они стоят напротив пожилой дамы, и Терри говорит:
– Молли, это миссис Дейли.
– Здрасте, – говорит Молли, протягивая руку, – так ее учил отец.
– Здравствуй. – Протянутая Молли рука сухая, прохладная. Дама сухощава, костиста, с острым носом и проницательными карими глазами, по-птичьи острыми и блестящими. Кожа у нее тонкая, почти прозрачная, волнистые седые волосы собраны в узел на затылке. По лицу рассыпаны мелкие веснушки – или это старческие пятна? По рукам и запястьям, как по географической карте, змеятся полоски вен, под глазами не счесть мелких морщинок. Молли она напоминает монашек из католической школы, которую она посещала, правда совсем недолго, в Августе (краткая остановка у неподходящих опекунов), – в чем-то они казались совсем дряхлыми, а в чем-то – неестественно молодыми. Как и у монашек, у этой дамы вид легкого превосходства, видно, что она привыкла к повиновению. «Ну а с чего бы иначе?» – думает Молли. Она действительно привыкла к повиновению.
– Ну ладно. Если понадоблюсь – я на кухне, – говорит Терри и выходит в другую дверь.
Старушка наклоняется ближе к Молли, слегка наморщив лоб.
– Как, господи прости, получается такая штука? Полоски точно у скунса, – говорит она, проводя ладонью по собственному виску.
– М-м-м… – Молли слегка ошарашена; такого у нее еще никто никогда не спрашивал. – Сперва обесцвечиваешь, потом красишь.
– А где ты этому научилась?
– Посмотрела ролик на «Ютубе».
– На «Ютубе»?
– В интернете.
– А-а. – Старушка вскидывает подбородок. – В компьютере. Старовата я для таких глупостей.
– Я не считаю, что это глупость, компьютер изменил нашу жизнь, – заявляет Молли и тут же подобострастно улыбается, сообразив, что с ходу вступила в препирательства со своей будущей работодательницей.
– Мою – не изменил, – говорит старушка. – Полагаю, на это уходит уйма времени.
– На что?
– На то, чтобы сотворить такое с волосами.
– A-а. Да нет, не очень. Я уже довольно давно так хожу.