Поезд
Шрифт:
– Видно, у нее припекло, – невольно обронил Свиридов.
– Припекло, брат, согласен, – вздохнул Прохоров. – Тянет меня к этой белоголовой паскуде. Пол-России-матушки на лопатки положила, стерва светлоглазая.
– Господи, неужели у человека нет силы воли! – вклинилась в разговор Елизавета. – Если столько вокруг бед.
Прохоров окинул Елизавету усталым взглядом, но промолчал. И это молчание прозвучало значительней десятка слов…
Свиридов подумал, что Савелий все же пришел не вовремя: возникший поначалу контакт явно пропадал.
– Савелий, давай и вправду позовем твою Люсю, – беззаботно произнес Свиридов. – Пошлю машину. Туда-обратно, двадцать минут.
– Кто у тебя сейчас шофер? Леонид?
– Леонид. А что?
– Моим был шофером… Проводником работал, проштрафился. Жаль стало парня, пригрел.
– Леонид, – повторил Свиридов.
– А секретарями кто?
– День – Наталья, день – Маргарита Никитична.
Претензий нет.
– Еще бы. Мои кадры… А кто у тебя в первых?
– Михайлов.
– Сохранишь?
– Присматриваюсь. Сам понимаешь, аппарат – дело серьезное. В Чернопольске у меня были крепкие ребята. Кое-кого хочу перетянуть.
– Понятно, понятно, – Прохоров прикрыл глаза и стал похож на усталого слона. Со своим длинным мясистым носом. – Я с этими людьми работал много лет, Алеша.
– Они тебя и подвели, – вскользь проговорил Свиридов, то ли утверждая, то ли спрашивая.
– Я сам себя подвел. Нечего тут крутить… Если на дороге серьезное происшествие, а начальник в это время за городом не делом занят…
– Только ли это? – не выдержал Свиридов.
– Знаю, что не только, – подхватил Прохоров и, переждав, потянулся к столу. Наполнил рюмку и махом опрокинул в широко раскрытый рот, поморщился, подхватил ломтик колбасы, закусил. – Так-то лучше… А то возится Елизавета, понимаешь, точно банкет в честь короля… Расскажи, как меня снимали.
– А ты не знаешь? – оторопел Свиридов.
– Рассказывали ребята… Но ты расскажи по-честному.
– Плохо тебя снимали, Савелий. Министр был очень сердит.
– Подробней расскажи, Алешка. Я, может быть, ради этого и пришел сегодня, не выдержал.
– Вот как? – удивился Свиридов. – Ты, оказывается, мазохист… Что-то мне не хочется вспоминать, как тебя снимали.
– Расскажи, как тебя назначали.
– Хорошо назначали, уважительно, – ответил Свиридов.
– Да. Назначать могут по-разному, знаю, – кивнул Прохоров. – И в Кремле был?
– Возили и в Кремль.
– К самому-самому по нашим делам?
– К нему.
– Ну и как, не томи?!
В этих словах слышалось нечто большее, чем просто любопытство.
– Подробней рассказывай, не жмись, – Прохоров всматривался в узкое высоколобое лицо институтского приятеля.
– Особенных подробностей здесь нет. Не более десяти минут говорили, – и, боясь, что Савелий примет его краткость за высокомерие, вздохнул. – Министр усадил меня в свой лимузин, и мы поехали в Кремль,
– Так сразу и поднялись? – ворчливо прервал Савелий. – А проверка документов? А гардероб? Не в пальто же вы туда ввалились.
– Ну ты даешь! – рассердился Свиридов. – Как маленький.
– Мне все интересно. Меня туда не приглашали.
– И правильно сделали, – буркнул Свиридов.
– Ты полегче. Когда меня назначали, такого протокола не было. Другие времена.
– Делом занимаемся серьезным, вот и пригласили, – прервал Свиридов.
– И тогда занимались тем же делом. Другие времена были… Ладно, не отвлекайся.
– Словом, поднялись на этаж, не помню на какой, волновался.
– Вот всегда ты так, – обидчиво вставил Прохоров.
– Просторная приемная. Два молодых человека: один вроде посветлее, второй чернявый. Референты. Или секретари… В назначенное время нас пригласили в кабинет… Сам вышел из-за стола, руку пожал мне, министру. Усадил в кресло. Сел напротив, вроде как бы неофициально. – Свиридов взглянул на Прохорова и качнул головой. – Черт бы тебя взял, Савка… Кабинет как кабинет. Меньше приемной. Портреты основоположников. Шкафы с книгами. В стороне стол для заседаний… Волновался я, не все запомнил… Ну и зануда ты, Савка, – Свиридов вздохнул. – Министр меня коротко представил… Сам улыбается и говорит: «Слышал я, Алексей Платонович, что вы в свое время отказались от назначения в Главк. Думаю, теперь вам будет неудобно отказываться от назначения начальником Североградской дороги». Тут министр вставил шутя, мол, пусть только откажется… Потом поговорили о практических задачах дороги. Знает ситуацию человек, сразу чувствуется… И память такая – цифры приводит…
– Меня не вспоминал?
– Нет, о тебе он как-то забыл, хотя память у него отменная… Если уж ты такой мазохист, расскажи, как тебя на бюро обкома «чествовали», здесь, в Северограде.
– И сразу водочку вспомнил. – Теперь в нем гордость заговорила. Подняться захотел, стряхнуть с себя песочек, хоть и золотоносный. Наступает такое время, если у человека совесть сохранилась… У него есть любопытные идеи. Пассажирской службы касаются. Еще отец его начинал пробивать. Старик умер, завещал Аполлону свои идеи, что ли. Да и сам Аполлон с ними повозился… Кавказские люди, понимаешь, сыновний долг… Идеи и впрямь интересные. Помоги ему, Алешка… Я не успел, да и, честно говоря, сам голову поднять не мог, а ты помоги…
– Я ее и не забывал, – неожиданно засмеялся Прохоров.
Елизавета пригласила к столу.
– Глаза разбегаются! – воскликнул Прохоров. – Одна из самых мучительных проблем изобилия – проблема выбора. Нет выбора – на душе покой.
– Советую тебе, Савелий, салат из крабов, – улыбнулась Елизавета.
– Вот, Алеша, прощен. На «ты» ко мне обратилась твоя красавица… Выпьем за нее, нашу ненаглядную, а? Одобряю твой выбор, Алеша, холостяк наш кадровый… Знаешь, Лиза, нас было три товарища…