Поезд

Штемлер Илья Петрович

– Твои, что ли, стоят? – обронил Елизар.

И Магда выглянула в коридор.

– Ну даешь, Серега! – закричала она. – Я своего не знаю, куда упрятать…

– У тебя ж служебка пустая, Магдалина, – взмолился Серега и хлопнул по своим бокам тяжелыми ручищами.

– Все знает, черт. Ну? Беспроволочный телеграф, да? – заполошила Магда. – А если что случится? Выходит, мне за твоих теток тоже отвалится?! Сколько же ты себе оставил, если этих некуда приткнуть?

– Пятерых, – потупился Серега. – Семейство целиком, понимаешь. Что я, не человек, чтобы семью разбивать…

А одиноких привел, в надежде на добрых людей. Пусть они за тобой и числятся, Магда. А?

– Ну даешь, ну даешь, – отходила Магда. – А своего я куда дену? На буфера посажу позади вагона? У меня два места в служебке. – Не станет же Магда рассказывать, что она три полки свободными придержала, когда бегунок относила начальству. – Куда мне своего-то деть?

– Мужчину, что ли? – Серега Войтюк мельком оценил скорбно стоящего у окна человека с подстаканником в руках. – Я его в вагон-ресторан спроважу, пусть там посидит, пока ревизоры уберутся. Пивка попьет.

– Я пива не пью, – тихо вставил мужчина от окна. – Печень у меня, врачи не позволяют…

– Ша! – осадил Серега. – Один разок можно.

Мужчина переводил кроткий взгляд со здоровенного Сереги на Магду и Елизара, ожидая решения своей судьбы. Удивительно, какими покорными становятся люди в таком положении. Предложи им переждать суматоху в туалете или в топочном отделении, – полезут и будут сидеть, сколько необходимо…

– Вот что, Серега, в своем вагоне распоряжайся, – Магда не знала, на что и решиться. А решаться надо срочно. – Елизар! Может, ты возьмешь теток?

– На кой они нужны, когда ревизоры на хвосте. И щита нет…

Все трое на мгновение подумали о странностях поведения начальника поезда.

– Ну и сурприз, – проговорил Серега Войтюк.

И все поняли, кого и что имел в виду проводник-гипертоник.

– Думали, что он шутит, а он… Ну и кино, – дополнил Серега.

Одна из женщин поправила на голове платок и произнесла плаксиво.

– Решайте уж… Деньги-то уплатили как в кассу, даже боле. А мучаемся, точно нелюди…

– Ша! – осадил ее Серега. – Ходила бы ты со своими деньгами у перрона, если б не моя доброта и мягкое сердце.

– Дак я о чем…

– Ша! Твое дело молчать! – еще грознее прокричал Серега Войтюк. – По шпалам следом пойдешь. Не хочешь? Да, подсуропил мне Гаврила-электрик, спасибо ему!

Вторая женщина угодливо дернула товарку за подол. Та обиженно засопела, но умолкла…

– Может, на антресоли их законопатить? – размышлял Серега.

Женщины испуганно ойкнули, но от слов воздержались под жутким взглядом Сереги.

– Как ты, Магдалина? С пассажирами в купе не перецапалась? А то выдадут.

– У себя конопать! – отрезала Магда. – Куда их на антресоли? На десять пудов каждая потянет.

– Да, отъелись, – вздохнул Серега.

– М-м-мы еще и виноваты, – плаксиво возразила все та же, в бигуди.

Тут молчавший до сих пор мужчина вскочил со своего облучка. Сиденье с пистолетным звуком хлопнуло о стенку вагона. Он помахал подстаканником перед тяжелым носом оторопевшего Сереги Войтюка.

– Гады неподсудные! –

завопил мужчина. – Подонки! Нет на вас советской власти! Или всех перекупили?! – Он швырнул на полку служебного отделения подстаканник. – Сам пойду к ревизорам, сам! Пусть мне что положено впаяют, но таких гадов я согну. Нашлись тоже! Живых гражданок на антресоли конопатить собрались.

Женщины дружно завизжали. Видно, представили эту картину.

– Тю, придурки! – заорал Серега Войтюк. – Где ты такого припадочного подобрала, Магдалина?! – Он уже держал мужчину за лацканы плаща. И тот стоял перед Серегой, точно приклеенный…

– Крохоборы! Пользуетесь неразберихой, рыбку ловите! – отважно орал мужчина. – Всех за ушко да на солнышко! Пусть мне впаяют, пусть! Но и вас, колесных жуков…

Серега сильно встряхнул мужчину. Тот клацнул зубами и умолк, с ненавистью тараща глазки в Серегину переносицу.

– Ну вот, ну вот, – ласково приговаривал Серега, – Успокоился, малахольный…

Вдоль коридора, из всех дверей купе торчали головы пассажиров.

Серега Войтюк потянул носом, принюхался. От мужчины пахло смолой, видно, в лесу работал человек.

– Лесоруб ты, что ли? Малахольный?

– Счетовод, – неожиданно смиренно ответил мужчина. – В леспромхозе. Пусти, задушишь, медведь. – Он поправил лацканы плаща, смятые ручищами Сереги, повертел морщинистой шеей.

– Ты вот что, Серега, – и Магда растерялась от неожиданного выступления своего тихого подсадка, – бери своих теток и дуй отсюда! Весь вагон мне взбаламутил…

Большое лицо Сереги Войтюка стянулось мелкими морщинками к конопатому носу, он зажмурился и, едва отвернувшись, чихнул.

В тот же момент дальняя дверь вагона распахнулась и в коридор вступил Гайфулла Мансуров. Он открывал собой небольшую процессию, вращая со значением черными красивыми глазами и кривя пухлые губы на растерянном лице.

Следом за испуганным проводником деловито вышагивали два ревизора.

Магда сделала шаг назад, в глубину купе. Приподняла нижнюю полку и спрятала в слепую щель пустую бутылку, хорошо, рюмки не выставила. Но и стаканы не мешает замаскировать, у ревизоров зрение особое, найдут, к чему привязаться, страху нагнать. И соответственно взвинтить цену. Не мешкая, Магда для отвода глаз плеснула в оба стакана чайную заварку и прикрыла салфеткой.

Серега Войтюк просунулся в проем двери. Белая его физиономия напоминала сырой блин.

– Эх ты… не могла, – плаксиво протянул Серега. – Теперь улаживай…

Елизар повернулся к Сереге и прошипел возмущенно:

– Ты с какой-такой радости ввалился?! Мало нам своих забот?

– Люди вы или нет? – хныкал Серега. – Ну ладно… Тиха! Тиха! Все! – И он обернулся к приближающейся бригаде, бросая поверх фуражки Гайфуллы теплый взгляд на высокого ревизора, резкие и грубоватые черты лица которого венчала бурая челка. Тесный плащ едва сдерживал напор широких плеч. Второй ревизор – чернявый и круглолицый – отдаленно напоминал Гайфуллу. Ясная картина – чернявый «ассистировал», а «солистом» выступал тот высокий, в плаще…