Поезда женских судеб
Шрифт:
С переездом семьи Сержа в Россию старшая Мелания, воспользовавшись моментом, гостила у отца в роскошном поместье, расположенном рядом с Москвой. Сестры были похожи, но Меланию отличал более скверный характер. Диане не нравилось обстоятельство, что сводные сестры так много проводят время вместе. Это была не ревность. Диану удручало, что Мелания негативно влияет на поведение ее дочери, которая перестала ее слушать и совсем отбилась от рук в порыве все больше подражать старшей сводной сестре.
Проводя время вместе, девочки были заняты великосветскими тусовками, вели ничем не обремененную жизнь. Бывало, что дискредитировали отца своими поступками, шокирующими фотками с гуляний в ночных клубах. Они умело пользовались известностью и состоятельностью отца,
Диана была склонна к перфекционизму и любила идеальный порядок во всем. Больше всего она восхищалась своей чудо-комнатой – гардеробной. Все вещи на полках встроенных шкафов гардеробной имели свое строгое место, были расположены по тематике и цветовой гамме. Имея страсть к красивой обуви, она выделила отдельную зону и для своего обувного рая тоже. Но, зайдя сегодня в свою чудо-комнату, Диана застала ее в неподобающем виде. Ужас, творящийся там, напоминал нашествие Мамая. С вешалок были скинуты все ее наряды, туфли и сумки валялись на полу, украшения разбросаны по всему туалетному столику, флаконы с косметикой разлиты и разбросаны, тени рассыпаны и размазаны. Нитка дорого черного жемчуга разорвана. А стены, украшенные зеркалами в пол, были заляпаны отпечатками рук. Диана стояла посреди разбросанных вещей, потеряв дар речи. Сказать, что она пребывала в ярости, – ничего не сказать. Когда она подняла с пола одно из коктейльных платьев, терпение Дианы лопнуло. Увидев варварски разорванную и истрепанную в клочья молнию, она пришла в бешенство. Рядом в растерянном состоянии находилась прислуга, не понимающая, за что взяться, чтоб разобрать этот бедлам.
– Ничего не трогай, – скомандовала Диана горничной. – Пускай Серж полюбуется на шалости своих дочерей.
С этими словами она, разъяренная, спустилась вниз по широкой мраморной лестнице, держа в руках истерзанное платье. Поймав Меланию и Элину на улице, собирающихся отъезжать на лимузине из поместья, Диана принялась их ругать:
– Леди, соблаговолите задержаться и объясниться, – не скрывая негодования, высказалась Диана. – Что вы сделали с моей гардеробной? У вас имеются свои гардеробные комнаты. Как вы посмели сотворить такое безобразие?
Дочь Элина стояла молча, а Мелания, пожимая плечами, посмеивалась.
– Это я надела всего лишь раз! – продолжала сердиться Диана, тряся испорченным платьем перед носом Мелании.
– Фу, старье! – с издевательским видом ответила Мелания.
– Старье? – возмутилась Диана. – Это Christian Dior, новая коллекция! – с гордостью произнесла Диана.
– Ну и что, – с безразличием ответила Мелания. – Уже надевали, значит, старье!
– Ах, так вы относитесь к вещам. Элина! – прикрикнула Диана на дочь, призывая ее к ответу за поступок. Но та продолжала стоять молча.
– Ни к чему так нервничать, от этого морщины появляются, – продолжала ехидничать Мелания. – Вы плохо выглядите. Вам надо отдохнуть. Кажется, в спа-отелях отдыхают такие взрослые леди, как вы.
Диана не могла себе позволить ругаться матом, но ей очень этого хотелось. Сдержав свой гнев, она произнесла:
– Вам все легко далось в жизни. Вы избалованные и эгоистичные. Вы себя безобразно ведете, отдаетесь разврату и развлечениям, с утра до ночи гуляете в клубах, покупаете дорогие вещи, налево и направо беспечно растрачиваете деньги отца. Серж много работает и не видит всего этого. Я поставлю его в известность.
– Только посмей! – пригрозила Мелания, злобно посмотрев на Диану.
Хлопнув дверями автомобиля перед носом Дианы, сестры выехали из поместья.
11. Рождение Майи
Прошло три дня, как я в больнице. Я практически все время лежу. Головные боли уже так сильно не беспокоят, но слабость и головокружения еще остаются, когда хожу. Ко мне приходили полицейские, задавали вопросы, а я так и ничего не вспомнила. Меня сфотографировали
Врач сказал, что у меня ретроградная амнезия, что это нормально, что я не помню имена, людей, места и факты. Он успокаивает меня тем, что при этом остаются приобретенные и профессиональные навыки. Если я умела ездить на велосипеде или водила машину, то непременно смогу и сейчас. Меня обрадовала эта возможность, захотелось даже проверить, какими способностями я владею. Но последующие слова врача меня расстроили. Амнезия может пройти со временем совсем, либо оставаться фиксированной на протяжении всей жизни. Можно забыть года, десятилетия, а помнить только детство или юность. Как страшно! Как с этим жить? Неужели я не вспомню, кто я до конца жизни?..
Больничная палата, в которой я нахожусь, достаточно просторная. В помещении чисто и светло за счет двух больших окон, благодаря которым можно визуально приблизиться к внешнему миру. Стены выкрашены в непринужденный салатовый цвет. Кровати неудобные и высокие, а от жестких матрасов на вторые сутки начинают болеть кости. Мне повезло меньше, чем другим. Моя металлическая кровать при каждом повороте и смене положения тела издает противный скрипучий звук. При этом я чувствую себя неловко и виноватой, что беспокою других пациентов по палате. Общий санузел, источающий испарения хлорки и дезинфицирующих средств, спертый воздух от лекарств и спирта, а также неприятный запах еды не дают забыть, что находишься в казенном доме.
Всего в палате нас пятеро, но пациентки сменяются каждый день. Все мы часто спим, одна только миловидная пожилая соседка по койке бодрствует. В стационаре она на профилактических процедурах – подлечивает свои сосуды. Невысокая миниатюрная женщина все время чем-то занимается, ни минуты не может быть в покое, если не стоит капельница. Ее все зовут Галочкой и никак не иначе, хотя ей под восемьдесят лет. Ей идет ее имя. Она, как птичка, прыгает с ветки на ветку, маленькая хлопотунья с ласковым голосом. Прыг-скок – она поправляет кровать. Прыг – за мной или за соседками ухаживает. Скок – убирается на тумбочке. Прыг – вяжет крючком ажурную летнюю шапочку. Скок – она уже по больничному коридору вышагивает. В ней столько энергии и сил. Видимо, чисто физически она не может несколько минут бездействовать. Галочка охотно рассказывает про себя, видя такого благодарного слушателя, как я. У нее интересная и нелегкая судьба. Всю жизнь она проработала поваром на предприятии, у нее остался сын и внуки, которые живут в другом городе. Она любит подолгу гулять в парках, слушать музыкальные концерты по телевизору. У нее куча болячек, она перенесла четыре операции, нет половины желудка, по женской части все вырезано. Дочь старшую похоронила, та разбилась в жутком ДТП, а вслед за ней в тот же год ушел и муж любимый. Я поражаюсь ее умению принимать невзгоды и не унывать. Галочка по-детски радуется и с улыбкой на лице смотрит на жизнь, считая, что для чего-то нужна она на земле, если ничего ее не берет. Отчаяться может каждый, а вот найти силы, чтоб совладать с собой, дано не каждому. А я внимательно слушаю ее истории в надежде ухватить из этого что-то, что наведет меня на мои воспоминания. А есть ли у меня семья? Муж, дети, родня? Ищет ли кто меня? Была ли у меня работа, дом? Чем я любила заниматься?
Я привыкла к Галочке и к Дмитрию, который регулярно меня навещает. Дольше их я никого не знаю, можно сказать, что они стали уже близкими. Я встала, подошла к окну в палате, вглядываюсь в больничный двор и соседние корпуса. Я пытаюсь увидеть большее, пронести себя мысленно вдаль, намного дальше, но ни лица, ни голоса, ни образы не всплывают передо мной. Так солнечно, красиво, и все в зелени, доносится щебетание птиц. Дмитрий пристроился рядышком. Мы молча стоим.
– Сейчас лето? – спросила я его, нарушив тишину.