Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

Туманян Ованес Тадевосович

«Я тени звал к себе, желая…»

Я тени звал к себе, желая Умерших увидать друзей. Их жизнь, когда-то столь живая Воспрянула в душе моей. Во глубь души, отверзшей раны, Они глядели так мертво, И все они навек сохранны Лишь в ране сердца моего.

1899

Александрополь

«На яхонтовых, золотых…»

На яхонтовых, золотых Крылах летящая с востока, Всё солнце в сердце затаив, Вещунья-птица крик исторгла: «Я —

жизнь, а жизнь — всего лишь сон В сне мирозданья непробудном. Колеблет колокол времён Лишь человек уменьем чудным». Пришедшая из недр огня, На запад улетела птица. Там, где во тьму вошла она, Смерть красная клубится…

1899

Казарапат

«Вот и вечер лампады зажег…»

Вот и вечер лампады зажег, Чтобы ярко краснели лампады. Видишь, вечер в мой дом не зашел. Дом и сердце потёмкам не рады. Все вернулись с полей и сейчас Сели ужинать чинно и строго. Где же ты, мой смельчак, весельчак? Ах, как ярко краснеет дорога! Сны людей горячи и красны. Я одна. Где ты бродишь и стынешь? Я бы видела красные сны, Но мой сон — это ты, это ты лишь.

1900

Женева

«От жгучего горя сердце мертво…»

От жгучего горя сердце мертво, И жизни моей иссяк родник. Мои слёзы должны океаном стать, — Только б скорби моей не узнала мать. Я буду скитаться один в горах, Буду биться о камни головой, Суждено мне волчьей добычей стать, Только пусть не узнает об этом мать.

1900

Цюрих

«Здороваюсь — молчишь. Ну, что ж…»

Здороваюсь — молчишь. Ну, что ж, Я расстелюсь землей — иди же, Лишь помни: ты во мне живешь И нет тебя родней и ближе. Черней скворчиного крыла Глаза мои, они лишь средство Суть отразить, как зеркала. Так с чем сравню я темень сердца?

1900

«Эй, брат мой зеленый, весь мир тебе рад…»

Эй, брат мой зеленый, весь мир тебе рад, С добром ты приходишь, зеленый мой брат. Фиалки на склоне, и жук на ладони, И жаворонок наступившего дня, И солнце зеленое и золотое, Все вместе: — Иди! — понукали меня. Я ринулся в горы и думал: ужели Вернулась листва к молодым деревам? Деревья, ущелье, и речка в ущелье, И травы, — о, как я завидовал вам! Опять соловьи и сады безмятежны. Садам, соловьям и расщелинам скал Кричал я: — Вы те же, вы те же, вы те же! — Но я-то — другой! Я иссох и устал. Все горы, все кущи живыми остались, Живей и новей их былая краса. О, мне бы их участь! Печальный скиталец, Шепчу: — Вы всё те же, поля и леса… Эй, брат мой зеленый, ты явишься снова С добром для людей, для полей и ветвей И с нежною зеленью мха голубого Для бедной и сирой могилы моей…

1902

Кахзван

«От суеты сокрылся я в пустыню…»

От суеты сокрылся я в пустыню. Торжественная воцарилась

ночь. Душа изнемогла. Но я постигну Премудрость ночи… Этой ночью вновь Проснулись звёзды и из мглы смотрели. Души не стало. Дивной новизны Был миг исполнен — я не знал доселе, Как много в этом мире тишины…

1902

«Грустная песня, бездомная птица…»

Грустная песня, бездомная птица, Лучше б ты в сердце моём умерла: Станешь скитаться, и рыскать, и биться, Негде тебе успокоить крыла. Глыбы нависли, душе угрожая, Нет тебе места средь терний сухих, Жизнь и страдание, всем ты чужая, Птица, творящая песнь для глухих…

1902

«Слов изумруды, сновидений роскошь…»

Слов изумруды, сновидений роскошь, Великая любовь твоей души И поцелуи средь цветов возросших — Пришли с весной и навсегда ушли. Гнезда себе не свил ты, как иные, Ты — птица бурь и сирота земли. Пришли на время годы молодые, Чуть побыли — и навсегда ушли. Все, кто тебя любили и простили, Иль умерли, или живут вдали. Скиталец сирый, мыкайся в пустыне, Шли мимо караваны и ушли. Прислушайся во мгле осенней, темной. Услышь, как сердце плачет тяжело. В чужом краю ты — нищий лишь бездомный. Всё, бывшее на миг, — навек ушло.

1904

«В закрытые двери, как ветер бездомный…»

В закрытые двери, как ветер бездомный, Стучал я, но ты не открыла мне двери. Я бросился в горы, я плакал, безумный, О горе, как небо — о высохшем древе. Я бился о скалы, и ведомо скалам, Что я был свободен от помысла злого. Я плачем ущелья потряс, как обвалом, Но я не промолвил недоброго слова.

1904

«Шел бедуин [172] , и в мираже песчаном…»

Шел бедуин, и в мираже песчаном Тень девушки мелькнула перед ним. Он весел был, а сделался печальным. В тень девушки влюбился бедуин. Его пустыня зноем истерзала, От лютой жажды рот его иссох. Он любит высоко и несказанно И умирает, пав лицом в песок. Забывшись невещественным и вечным Глубоким сном, кто знает — сколько лет Всё ищет он в пространстве бесконечном Бессмертно грациозный силуэт…

172

Бедуин — кочевой араб-скотовод.

1904

«Бледная осень в садах непогоды…»

Бледная осень в садах непогоды Тихо играет — полна позолота Музыки желтой и желтого пенья. Будто бы птицы в пылу перелёта Сбросили нежные белые перья, — Призрачный снег оседает на горы. В сердце истаяла нежность до срока, Что ж, так бывало во все времена, Нет ей возврата! За чашей вина Помни об этом и плачь одиноко.