Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

Коллектив авторов

* * *

Только вышел я из сакли на заре, Воробья увидел сразу на дворе. Мой голодный, но свободный воробей, Ты не знаешь ни рабов и ни князей!

* * *

Я слагаю стихи и железо кую, — В том и в этом есть надобность в нашем краю. Не князья нам нужны, а нужны топоры, — И Кязим это понял с недавней поры!

₁₉₀₅

ЗАВЕЩАНИЕ СЫНУ

Сын мой, скоро я в могилу лягу. Сколько зла судьба мне принесла! Ты же, может быть, придешь ко благу, Жизнь увидишь без людского зла. Если ты увидишь, что взрастили Люди мир и счастье на земле, Сын мой, подойди к моей могиле, Крикни мне о побежденном зле. Может

быть, сквозь черный прах могильный, Чтоб я смог спокойно отдохнуть, Голос твой услышу звонкий, сильный… Только, сын мой, крикнуть не забудь!

₁₉₀₆

* * *

Я сравню тебя с моей стрелою, Молодость, пустилась ты в полет. За какой сокрылась ты скалою? Кто тебя, далекую, найдет? Ты взяла красу и стать фазанью, Молодость, достойная хвалы, — Или ты была той самой ланью, Что погибла от моей стрелы?

* * *

Свое метнул я слово, как стрелу, И та стрела разбилась о скалу. Но пред насильем не склонюсь покорно, Я буду проклинать его упорно!

₁₉₁₀

* * *

Мы овцы. Ближе, ближе стая волчья. Безгласен наш испуг, и боль глуха, То жмемся, то шарахаемся молча, — Отара, что лишилась пастуха.

₁₉₁₀

* * *

Чтоб родину избавить от невзгод, Я в кузнице кую железо с жаром, И, видя, как страдает мой народ, Я сам горю, как уголь в горне старом.

₁₉₁₀

* * *

Скорбит земля родная, плачут реки, И топчет сильный тех, кто послабей. Чтоб мой народ свободным стал навеки, — Помочь прошу я бога и людей.

₁₉₁₀

* * *

Несчастный мой народ, я твой удел постиг, И, чтоб тебе помочь, прочел я много книг. Читаю и пишу, и нет конца труду, Но счастья для тебя никак я не найду.

* * *

Шумя, с отвесных гор сбегают вниз потоки. Уходят холода в назначенные сроки, Лишь горе моего народа постоянно, И в сердце у него не заживает рана.

₁₉₁₂

ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?

Юность отмечталась. Что мне делать? Вот пришла усталость. Что мне делать? Близко, близко старость. Что мне делать? Убежать осталось? Что мне делать? Хоть беги на горную вершину, Хоть в морскую погрузись пучину, — От годов себя ты не избавишь, Старость восвояси не отправишь. Эй, Кязим, трудись всегда, всечасно, И, трудясь, ты не вздыхай напрасно! Куй стихи с железом воедино, — Вот где высшей мудрости вершина! Прогони унынье в эту пору, Мудрость ты возьми себе в опору. Ты трудись упорно, непокорно, Куй железо, стих слагай у горна!

₁₉₁₃

* * *

Кязим, к чему твой стон и вздох глубокий? Как волчий вой — твой голос одинокий. Ты обратил глаза на мир жестокий, И брызнули на землю слез потоки.

* * *

Немало горьких слов ты людям даровал, Кязим, ты проклинал, Кязим, ты горевал, Но можно ль на земле прожить без горьких слов, Когда нам смерть грозит от множества волков?

₁₉₁₄

* * *

Да будут прокляты насильники стократ! Как угли в очаге, сердца у нас горят. Но в правду веровать, как в хлеб насущный, будем Надежду посохом избрав на радость людям.

₁₉₁₄

* * *

Идет в ауле дождь, блестя, шумя, струясь, И с каждой улицы он всю смывает грязь. Но смоют ли с людских сердец клеймо кручины Те ливни грозные, что падают с вершины?

₁₉₁₄

ИЗ ТАТАРСКИХ ПОЭТОВ

ГАБДЕЛЖАББАР

КАНДАЛЫЙ (1797–1860)

К САХИПДЖАМАЛ

(Отрывок)

О ветер, облетая свет, ты загляни в ее края! Пускай услышит мой привет, Сахипджамал, любовь моя. Скажи: в Кандале есть хазрет, его страданьям меры нет, В тебя влюблен он много лет, шепча едва: «Любовь моя…» Зачем ты от него вдали? Ужели в этот край земли Его стенанья не дошли, его слова «любовь моя»? Пыл на щеках румянец ал — теперь он побледнел, увял. Все плачет друг: «Сахипджамал, где ты, жива, любовь моя?» Ты пламя сердца различи. Из глаз его бьют слез ключи. «Придешь ли, — плачет он в ночи, — Сахипджамал, любовь моя?» Просвета нет в моей судьбе, исхода нет в моей борьбе, Какая выгода тебе меня так мучить, зло тая? Ты, если любишь, — не скрывай, не обижай, о абыстай, Не разрушай желанный рай, Сахипджамал, любовь моя! Ты старшую сестру не жди, ее удача впереди. Не трогай ран в моей груди, Сахипджамал, любовь моя. Будь веткой, будь цветком моим, залетным соловьем моим. Целебным будь питьем моим, Сахипджамал, любовь моя. Недели, месяцы, года, в ночь отдыха и в день труда Я безраздельно и всегда с тобой одной, любовь моя. Не говори: «О мой мулла, вся мукой жизнь его была…» Чтоб наша жизнь была светла, не плачь, не плачь, любовь моя. Не сострадай, не сожалей, душе от вздохов тяжелей. Не унывай, но в беге дней — не забывай, любовь моя. Слезами горя не залить, не свить разорванную нить, На то, чтоб жалость возбудить, не уповай, любовь моя. Но, если, слову изменя, не выйдешь замуж за меня, Потом не проведешь и дня ты в тишине, любовь моя. Увы, по молодости лет сама ты лезешь в омут бед. Подумай: прав я или нет. Доверься мне, любовь моя. Здесь о тебе пишу я стих на красных свитках и простых, Верь, я правдив в речах своих, в коварстве не повинен я. Совет мой трудно осмеять, — в нем свет ума и благодать, Его тебе отец и мать не могут дать, любовь моя. Я не шучу: разумной будь, не становись на ложный путь, Дабы, познав утраты суть, всю жизнь страдать, любовь моя. Ясна моих речений вязь, все изложил я, не спросясь, Ты вникни в этих мыслей связь, чтоб не рыдать, любовь моя. Зачем, когда мы так близки, напрасно гибнуть от тоски, Твердя, рассудку вопреки, — я, мол, сама себе судья? В темнице жизни заперта, твоя увянет красота, Покинет смех твои уста, и сгинет радость бытия. Весь век ты будешь по злобе проклятья слать своей судьбе. На этом свете я тебе грех не прощу, любовь моя. Смотри, мою отвергнешь страсть, — тебя я вечно буду клясть, И тех моих проклятий власть всю жизнь не даст тебе житья? Затем тебя, имей в виду, в загробном мире я найду: Помучайся, дружок, в аду за то, что мучишь здесь меня! Не отвечай мне: «Почему меня клянешь ты, не пойму. Дивлюсь я гневу твоему, чему ты учишь здесь меня? Вольна я в выборе пока: хочу — пойду за мужика!» Грозись, будь на словах резка, но не спеши, любовь моя. Ученого лишая прав и неуча в супруги взяв, — Пред богом осквернишь свой нрав, — о, не греши, любовь моя! Тебя, избранница моя, любовь моя нашла сама. Четвертый год прошел в слезах напрасно… Не бледнеет тьма! Четвертый год. Четвертый год, четвертый, снова мертвый год! Душа опять в плену невзгод, и я совсем схожу с ума. Четвертый год ушел, погас, а встречи не было у нас, Хотя б в письме, хотя б на час! Но встречи нет, и ты нема… Тоской по милой я сражен, ужасной силой я сражен, Той страсти пылом я сожжен. Нет, без тебя весь мир — тюрьма! О, горе мне! Тоской объят, уж я писал тебе стократ, А дело не идет на лад, — не шлешь ты мне в ответ письма. Как мне найти, душа моя, к тебе пути, душа моя? Тьму освети, душа моя, пошли мне яркий свет письма! Писал тебе я много раз, не знаю, что сгубило нас: Пришло ль письмо в недобрый час, иль затерялся след письма? Портрет ли твой мне заказать? Нагрянуть ли из-за угла, Похитить мне тебя, чтоб ты усладой глаз моих была? Бывают в мире чудеса: молитве вняли небеса, Раскрылась девушки краса, и ей везде гремит хвала. О, как попал я в твой улов? По магии ль вещей и слов, Связала ль сорок ты узлов иль зелье в кушанье влила? Скрывал я в глуби сердца сны моей любви, моей весны; Теперь, увы, разглашены мои сердечные дела. Тебе послал я много строк, у них «Мухаммедии» слог, Так первый начал я листок: «О девушка, как ты мила!..» Не любишь ты и потому опять не повезло письму… Или посланцу моему ты просто по щеке дала? Зачем же драться? Лучше ты прочти любовные листы… Сахипджамал, мои мечты людской молве ты предала! Слова, что лавы горячей, читай, учи в тиши ночей, И станет смысл моих речей ясней прозрачного стекла. Мне странно, что мое перо так стало зрело и остро, Что тайна, скрытая хитро, через него до всех дошла.