Поэзия Серебряного века (Сборник)

Пастернак Борис Леонидович

Вячеслав Иванович Иванов – драматург и историк, поэт-философ, проповедовавший идеи преодоления разобщенности людей, некое обновление религии, утопию наступления нового периода в истории человечества, когда восторжествует “синтетическое”, всенародное искусство и красота. Относясь по возрасту к символистам старшего поколения, Иванов был теоретиком “младосимволистов”.

Поэтическим произведениям Иванова присуща пышная, красочная и по-своему оригинальная архаическая лексика, сложные инверсии и некоторая тяжеловесность слога. Многие стихи чрезмерно отягощены филологической ученостью и трудны для восприятия. А его мистический архаизм, стремление соединить несовместимые подчас противоположности вызвали протест соратников – Блока и Брюсова, что явилось одной из причин раскола символизма как течения. В дальнейшем Иванов основал знаменитую “Академию стиха”. После революции он работал в учреждениях культуры, преподавал, а в 1924 году навсегда покинул Россию и поселился в Италии, где и прожил до конца жизни.

Любовь

Мы –

два грозой зажженные ствола, Два пламени полуночного бора; Мы – два в ночи летящих метеора, Одной судьбы двужальная стрела. Мы – два коня, чьи держит удила Одна рука, – одна язвит их шпора; Два ока мы единственного взора, Мечты одной два трепетных крыла. Мы – двух теней скорбящая чета Над мрамором божественного гроба, Где древняя почиет Красота. Единых тайн двугласные уста, Себе самим мы Сфинкс единый оба. Мы – две руки единого креста. (1901)

Осенью

Ал. Н. Чеботаревской [28]

Рощи холмов, багрецом испещренные, Синие, хмурые горы вдали… В желтой глуши на шипы изощренные Дикие вьются хмели. Луч кочевой серебром загорается… Словно в гробу, остывая, Земля Пышною скорбию солнц убирается… Стройно дрожат тополя. Ветра порывы… Безмолвия звонкие… Катится белым забвеньем река… Ты повилики закинула тонкие В чуткие сны тростника. 1903

28

ЧеботаревскаяАлександра Николаевна (1869–1925) – переводчица и журналистка, сестра жены поэта Ф. Сологуба.

Лебеди

Лебеди белые кличут и плещутся… Пруд – как могила, а запад – в пыланиях… Дрожью предсмертною листья трепещутся — Сердце в последних сгорает желаниях! Краски воздушные, повечерелые К солнцу в невиданных льнут окрылениях… Кличут над сумраком лебеди белые — Сердце исходит в последних томлениях! За мимолетно-отсветными бликами С жалобой рея пронзенно-унылою, В лад я пою с их вечерними кликами — Лебедь седой над осенней могилою… (1906)

Из “Зимних сонетов”

1

Скрипят полозья. Светел мертвый снег. Волшебно лес торжественный заснежен. Лебяжьим пухом свод небес омрежен. [29] Быстрей оленя туч подлунных бег. Чу, колокол поет про дальний брег… А сон полей безвестен и безбрежен… Неслежен путь, и жребий неизбежен, Святая ночь, где мне сулишь ночлег? И вижу я, как в зеркале гадальном, Мою семью в убежище недальном, В медвяном свете праздничных огней. И сердце, тайной близостью томимо, Ждет искорки средь бора. Но саней Прямой полет стремится мимо, мимо.

29

Омрежен —от мережить(пестрить, рябить), букв.: вязать сеточкой, петлями; мереживать:окаймлять шитье. Изначально от слова мрежа (мерёга):редкое вязание или тканьё.

Узлы змеи

Триста тридцать три соблазна, триста тридцать три обряда, Где страстная ранит разно многострастная услада, — На два пола – знак Раскола – кто умножит, может счесть: Шестьдесят и шесть объятий и шестьсот приятий есть. Триста

тридцать три соблазна, триста тридцать три дороги, — Слабым в гибель, – чьи алмазны светоносные сердца, Тем на подвиг ярой пытки риши [30] Гангеса и Йоги Развернули в длинном свитке от начала до конца. В грозном ритме сладострастий, к чаше огненных познаний Припадай, браман, заране опаленным краем уст, Чтоб с колес святых бесстрастий клик последних заклинани Мог собрать в единой длани все узлы горящих узд. <1907>

30

Риши—производное от Рши; (санскр.rshi – провидец, мудрец) – в индийской мифологии имена семи мифических мудрецов, которым боги открыли ведийские гимны. Браман(брамин) – представитель жреческой и с давних пор первенствующей касты Индии.

Счастье

Солнце, сияя, теплом излучается: Счастливо сердце, когда расточается. Счастлив, кто так даровит Щедрой любовью, что светлому чается, Будто со всем он живым обручается. Счастлив, кто жив и живит. Счастье не то, что годиной случается И с мимолетной годиной кончается: Счастья не жди, не лови. Дух, как на царство, на счастье венчается, В счастье, как в солнце, навек облачается: Счастье – победа любви. 20 июля 1917

Константин Бальмонт

(1867–1942)

В конце XIX – начале XX веков Константин Дмитриевич Бальмонт был едва ли не самым известным среди русских поэтов. В его ранних стихах слышны мотивы гражданской скорби и самоотречения, возникшие под влиянием народной поэзии. Вслед за этим он выступил как один из ранних представителей символизма.

Поэзию Бальмонта в значительной степени обесценивает некоторая экзальтированность, вычурность, манерность, крикливая напыщенность, а также нарочитый индивидуализм. Но многим его стихам присущи гибкость и музыкальность языка, неожиданные рифмы, сложные аллитерации, – они по-настоящему интересны.

Кроме того, Бальмонт известен как видный переводчик и страстный путешественник: он побывал на всех континентах. В 1920 году, преследуемый голодом и болезнями, поэт уехал во Францию. Всеми забытый и полубезумный, он умер в предместье Парижа.

Колокольный звон

Сонет

Как нежный звук любовных слов На языке полупонятном, Твердит о счастьи необъятном Далекий звон колоколов. В прозрачный час вечерних снов В саду густом и ароматном Я полон дум о невозвратном, О светлых днях иных годов. Но меркнет вечер, догорая, Теснится тьма со всех сторон; И я напрасно возмущен Мечтой утраченного рая; И в отдаленьи замирая, Смолкает звон колоколов. (1894)

* * *

Я мечтою ловил уходящие тени, Уходящие тени погасавшего дня, Я на башню всходил, и дрожали ступени, И дрожали ступени под ногой у меня. И чем выше я шел, тем ясней рисовались, Тем ясней рисовались очертанья вдали, И какие-то звуки вдали раздавались, Вкруг меня раздавались от Небес и Земли. Чем я выше всходил, тем светлее сверкали, Тем светлее сверкали выси дремлющих гор, И сияньем прощальным как будто ласкали, Словно нежно ласкали отуманенный взор. И внизу подо мною уж ночь наступила, Уже ночь наступила для уснувшей Земли, Для меня же блистало дневное светило, Огневое светило догорало вдали. Я узнал, как ловить уходящие тени, Уходящие тени потускневшего дня, И все выше я шел, и дрожали ступени, И дрожали ступени под ногой у меня. 1894