Поэзия Серебряного века (Сборник)

Пастернак Борис Леонидович

Разве снесть В глазах бессонных соль? Разве есть Еще такая боль? О миры Скрежещется ноябрь! (О, Мария Милая моя…)

4

Кончен грог. Молочницы скрипят. Скрипку в гроб, Как девочку, скрипач. Звонари Уходят на маяк. (О, Мария Милая моя…)

5

День как год, Как черный наговор. Я да кот, И больше никого, Примири Хоть с гибелью меня, О, Мария Милая моя! 1932, Пароход “Пронто” (Норвегия), пролив Лаперуза

Владимир Луговской

(1901–1957)

Первые стихи Владимира Александровича Луговского были главным

образом о Гражданской войне. Но искренний революционный энтузиазм сочетался в его поэзии с растерянным восприятием грозных событий и мучительным непониманием того, что происходит вокруг. Содержание стихов подчеркивало верность поэта идеям конструктивистов, к которым он примкнул в 1926 году. Но многое в его стихах выходило за рамки конструктивистских догм – они были лиричнее, теплее, сентиментальнее, – и вскоре последовал неизбежный разрыв.

В послевоенных стихах Луговского раскрылась бездна неизвестных возможностей поэта. Его мускулистый и крылатый стих отличается огромным масштабом мысли. В последних книгах звучит тревога поэта за судьбы мира и человеческой культуры.

Жестокое пробуждение

Сегодня ночью ты приснилась мне… Не я тебя нянчил, не я тебя славил, Дух русского снега и русской природы, Такой непонятной и горькой услады Не чувствовал я уже многие годы. Но ты мне приснилась, как детству – русалки, Как детству — коньки на прудах поседелых, Как детству — веселая бестолочь салок, Как детству — бессонные лица сиделок. Прощай, золотая, прощай, золотая! Ты легкими хлопьями вкось улетаешь. Меня закрывает от старых нападок Пуховый платок твоего снегопада. Молочница цедит мороз из бидона, Точильщик торгуется с черного хода. Ты снова приходишь, рассветный, бездонный, Дух русского снега и русской природы. Но мне ты приснилась как юности – парус, Как юности — нежные губы подруги, Как юности — шквал паровозного пара, Как юности — слава в серебряных трубах. Уйди, если можешь, прощай, если хочешь. Ты падаешь сеткой крутящихся точек. Меня закрывает от старых нападок Пуховый платок твоего снегопада. На кухне, рыча, разгорается примус, И прачка приносит простынную одурь. Ты снова приходишь, необозримый Дух русского снега и русской природы. Но ты мне приснилась, как мужеству – отдых, Как мужеству — книг неживое соседство, Как мужеству — вождь, обходящий заводы, Как мужеству — пуля в спокойное сердце. Прощай, если веришь, забудь, если помнишь! Ты инеем застишь пейзаж заоконный. Меня закрывает от старых нападок Пуховый платок твоего снегопада. 1929

Курсантская Венгерка [464]

Сегодня не будет поверки, Горнист не играет поход. Курсанты танцуют венгерку, — Идет девятнадцатый год. В большом беломраморном зале Коптилки на сцене горят, Валторны о дальнем привале, О первой любви говорят. На хорах [465] просторно и пусто, Лишь тени качают крылом, Столетние царские люстры Холодным звенят хрусталем. Комроты спускается сверху, Белесые гладит виски, Гремит курсовая венгерка, Роскошно стучат каблуки. Летают и кружатся пары — Ребята в скрипучих ремнях И девушки в кофточках старых, В чиненых тупых башмаках. Оркестр духовой раздувает Огромные медные рты. Полгода не ходят трамваи, На улицах склад темноты. И холодно в зале суровом, И надо бы танец менять, Большим перемолвиться словом, Покрепче подругу обнять. Ты что впереди увидала? Заснеженный черный перрон, Тревожные своды вокзала, Курсантский ночной эшелон. Заветная ляжет дорога На юг и на север – вперед! Тревога, тревога, тревога! Россия курсантов зовет! Навек улыбаются губы Навстречу любви и зиме. Поют беспечальные трубы, Литавры гудят в полутьме. На хорах – декабрьское небо, Портретный и рамочный хлам; Четверку колючего хлеба Поделим с тобой пополам. И шелест потертого банта Навеки уносится прочь. Курсанты, курсанты, курсанты, Встречайте прощальную ночь! Пока не качнулась манерка, [466] Пока не сыграли поход, Гремит курсовая венгерка… Идет – девятнадцатый год. 1939

464

Венгерка —бальный

танец. Основан на народном венгерском танце чардаш. Размер 2/. Венгеркой еще называют цыганскую пляску или попросту “Цыганочку”.

465

Хоры(эмпоры) – верхняя открытая галерея, балкон внутри церкви или парадном зале.

466

Манерка—походная фляжка

Обэриуты

Так называли себя представители литературной группы поэтов, писателей и деятелей культуры, организованной при Ленинградском Доме печати, директор которого Н. Баскаков довольно доброжелательно относился к представителям “левого” искусства. Этот термин произошел от сокращенного названия “Объединение реального искусства” (ОБЭРИУ), причем буква “у” была добавлена в аббревиатуру, как принято сейчас выражаться, “для прикола”, что как нельзя нагляднее демонстрирует суть творческого мировоззрения участников группы.

Датой образования ОБЭРИУ считается 24 января 1928 года, когда в Ленинградском Доме печати состоялся вечер “Три левых часа”. Именно на нем обэриуты впервые заявили об образовании группы, представляющей “отряд левого искусства”. В ОБЭРИУ вошли И. Бахтерев, [467] А. Введенский, Д. Хармс (Ювачёв), К. Вагинов (Вагенгейм), Н. Заболоцкий, писатель Б. Левин. [468] Хотя состав группы менялся: после ухода Вагинова к ней присоединились Ю. Владимиров [469] и Н. Тювелев. [470] К обэриутам были близки Н. Олейников, Е. Шварц, [471] а также художники К. Малевич и П. Филонов.

467

БахтеревИгорь Владимирович (1908–1996) – поэт, драматург, искусствовед, В середине 1920-х гг. вместе с Введенским и Д. Хармсом был членом “Ордена Заумников”, затем принимал участие в группе ОБЭРИУ. В 1930-е гг., как и многие обэриуты, работал в области детской литературы.

468

ЛевинДойвбер (Борис Михайлович Левин: 1904–1941) – детский писатель, прозаик-обэриут. По свидетельству И. В. Бахтерева, рассказы Левина оказали влияние на прозу и драматургию Хармса. Погиб в 1941 г. у с. Погостье недалеко от Ленинграда.

469

ВладимировЮрий Дмитриевич (1909–1931) – поэт, прозаик. Вошел в ОБЭРИУ весной 1929 г. При жизни опубликовал семь детских книг. Еще две (в т. ч. “Кошкин дом” – М., 1941) изданы посмертно. Судьба недетских произведений Владимирова неизвестна. Умер от туберкулеза.

470

ТювелевНикандр Андреевич (1905?–1938?) – поэт, приятель Хармса. В своих стихах использовал конструктивные принципы обэриутской поэзии, прежде всего семантическое нанизывание предметов и качеств. Из его поэтического наследия сохранилось лишь несколько стихотворений. В 1938 г. Тювелев был арестован по делу ленинградского “Перевала” и, видимо, расстрелян.

471

ШварцЕвгений Львович (1896–1958) – писатель, драматург. В его пьесах-сказках, насыщенных актуальными социально-политическими аллегориями, содержится едкая ирония, эксцентричные шутки, философская сатира и элементы лиризма.

Тогда же увидел свет первый (и последний) манифест нового литературного объединения, [472] в котором декларировался отказ от традиционных форм поэзии, излагались взгляды обэриутов на различные виды искусства. Там же было заявлено, что эстетические предпочтения членов группы находятся в сфере авангардного искусства.

Следует добавить, что еще до появления в литературе обэриутов возникло неофициальное литературно-философское содружество, участники которого – Введенский, Хармс и Л. Липавский – называли себя “чинарями”.

472

Декларация ОБЭРИУ // Журнал “Афиши Дома печати”. 1928. № 2.

“Слово “чинарь” придумано А. И. Введенским, – пишет друг обэриутов, литературовед Яков Друскин. – Произведено оно, я думаю, от слова “чин”; имеется в виду, конечно, не официальный чин, а духовный ранг. С 1925 до 1926 или 1927 года Введенский подписывал свои стихи: “Чинарь авторитет бессмыслицы”, Даниил Иванович Хармс называл себя “чинарем-взиральником”…”. [473]

“Чинари” писали в авангардистском духе, присущий им “нигилизм” носил юмористический характер. Они были противниками официоза и литературной приглаженности. Но первые эксперименты “чинарей” с рифмой и ритмом, а главное – со смыслами слов имели успех лишь в узком дружеском кругу. Их опусы не только не печатали, но и подвергали насмешкам и освистанию на выступлениях. Один из таких скандалов едва не закончился плачевно, когда ведущая ленинградская газета опубликовала разгромную статью о происшествии, омрачившем собрание литературного кружка Высших курсов искусствоведения. [474] В ней было подчеркнуто, что поэты не просто нахулиганили, но и оскорбили советское (!) высшее учебное заведение… К счастью, в тот раз инцидент не получил никакого продолжения.

473

Друскин Я. Чинари // Журнал “Аврора”. 1989. № 6. С. 104.

474

“Смена”. 1927. 30 марта.

После этого, решив расширить свой состав, “чинари” образовали литературную группу, которую первоначально хотели назвать “Академия левых классиков”. Но в результате получилось то, что получилось, – ОБЭРИУ.

Обэриуты попытались в конце 1920-х годов вернуться к некоторым традициям русского модернизма, в частности, футуризма, обогатив их гротескностью и алогизмом. Они культивировали поэтику абсурда, предвосхитив европейскую литературу абсурда по крайней мере на два десятилетия.

Поэтика обэриутов основывалась на понимании ими слова “реальность”. В Декларации ОБЭРИУ говорилось: “Может быть, вы будете утверждать, что наши сюжеты “нереальны” и “не-логичны”? А кто сказал, что “житейская” логика обязательна для искусства? Мы поражаемся красотой нарисованной женщины, несмотря на то, что, вопреки анатомической логике, художник вывернул лопатку своей героине и отвел ее в сторону. У искусства своя логика, и она не разрушает предмет, но помогает его познать”.

“Истинное искусство, – писал Хармс, – стоит в ряду первой реальности, оно создает мир и является его первым отражением”. [475] В таком понимании искусства обэриуты являлись “наследниками” футуристов, которые также утверждали, что искусство существует вне быта и пользы.

С футуристами соотносится обэриутская эксцентричность и парадоксальность, а также антиэстетический эпатаж, который в полной мере проявлялся во время публичных выступлений.

475

Из частного письма к К. В. Пугачевой от 16 октября 1933 г.