Поганое поле. Возвращение
Шрифт:
Ну, и что мне делать? Как выбраться из квеста?
Хотя… зачем выбираться? Рано или поздно веселье закончится. Квест не вечен.
Как и жизнь…
— Я хочу уйти отсюда, — заявил я.
— Конечно, — с готовностью согласился доктор Пономарев. — Тест вы не прошли, так что… договор заключать мы не будем.
— Это уж разумеется, — ядовито проронил я. — Не желаю видеть вас никогда.
— Значит, вы не собираетесь подавать на нас в суд?
Вопрос меня удивил. Вроде это я тут разбуянился, и по-хорошему подавать в суд или, как минимум,
Димон снова подал голос из угла:
— Не исключено, его здоровью нанесен непоправимый вред…
Но замолк, наткнувшись на наши с Пономаревым взгляды.
— Никаких претензий, — сказал я Пономареву. — Обоюдных. Правильно?
Лаборант с разбитым рылом (сейчас в ноздрях у него торчали ватки) злобно поглядел на меня.
Но Пономарев как ни в чем не бывало ответил:
— Никаких. Замнем это дело. Это было недоразумение. Я также обещаю переделать алгоритм теста, чтобы ничего подобного впредь не случилось. И… мы оплатим вам моральный ущерб…
Все-таки его беспокоила вероятность того, что я подниму шум из-за не вполне законных экспериментов.
А мне было все равно. Если я в квесте, то он — часть иллюзии. Если это реальность, то…
То Поганое поле, выходит, иллюзия? Часть моего электрического сна под электродами?
Стоит признать, что Поганое поле намного более фантастично, чем этот унылый скучный мир. Там есть Уроды, Лего и волшба. А здесь — судебные иски и криворукие горе-экспериментаторы.
Я поманил пальцем Димона.
— Пойдем. У тебя крутой электронный ключ, без которого на лифте не подняться.
Но Димон не спешил ко мне подходить.
— Да не ссы. Морду бить не буду. Пока что. Отвезешь меня до хаты.
— В смысле, до дома? До твоей квартиры?
— Да.
***
По дороге мы почти не разговаривали.
Только в самом начале поездки Димон, выруливая с парковки, произнес небольшую эмоциональную речь в собственную защиту:
— Клянусь, Олеська, я не в курсе был, что их тест такое говно! Мне сказали: все полный о’кей и тип-топ. Никаких траблов! И деньжат подзаработает твой кореш. Так что не было у нас уговору тебе мозги поджаривать!.. Могли бы и в суд… Эти парни не любят шум, зелененькими отслюнявили бы извинения, хандред персент, клянусь тебе!.. Эй, слушай, может, тебе врачу показаться?
Я устало отмахнулся, и Димон заткнулся.
Остаток дороги я пытался переварить то, что переварить человеческий ум не в состоянии. Я не верил, что Поганое поле примерещилось. Точно также я не верил, что моя жизнь в Эру Тельца (или эпоху буржуев) — это квест-иллюзия.
Так где же я? В реальном мире или вымышленном?
Я мрачно смотрел через лобовое стекло на оживленную улицу, прохожих, машины, броскую рекламу. Стоял жаркий летний денек.
Шум автомобилей, гудки, человеческие голоса — весь этот звуковой винегрет был до боли знакомым и реалистичным…
Как и пение цикад вечерами в Поганом поле, и свист ветра, и гул
Когда мы подъехали к многоквартирному дому, где я снимал “хату”, события Поганого поля начали быстро тускнеть в памяти и уже не представлялись реальными. Это был будто очень подробный и интересный сон.
В квартире все оставалось без изменений. Да и какие изменения могут произойти спустя пару часов моего отсутствия?
Некоторое время я бегал по комнате туда-сюда. Потом улегся на кровать, не переодевшись. Вспоминал Киру, затем Бориса.
В ушах прозвучал его сорванный бас:
“Ты больше никогда не увидишь мою потаскуху-сестру. Никогда!”
Я больше никогда не увижу Киру. И высокотехнологичную Республику Росс. И становище Отщепенцев на берегах бурного Танаиса. Никогда мне не ночевать под звездным небом в центре световой гирлянды, не отбиваться от Уродов и не охотиться на Лего.
Все же действительность — она здесь. Она тусклая, рутинная и скучная до зевоты.
Внезапно стало так плохо, что захотелось выть.
И жрать.
Поесть захотелось, между прочим, невероятно сильно, и я окончательно убедился, что все приключения в Поганом поле мне привиделись за полчаса лежания на кушетке.
Встав, я прошел в тесную кухоньку и заглянул в холодильник. Там одиноко лежали кусок краковской колбасы, сыр и полбатона. Я схватил эту снедь, торопливо порезал ножом (слишком хрупким и тонким после “гришана”) и слопал, запив водой из-под крана.
Я ковырял в зубах, когда запищал мобильный телефон в кармане брюк. Я не сразу догадался, что это за звук. Отвык от телефонов. Неудобная это штука — гораздо лучше иметь нейрочип с допартами связи с искусственным интеллектом…
На телефон пришло сообщение от моего банка: мой счет пополнен на 2000 евро с карты другого банка.
Пономарев!
Хорошая новость.
Настроение после перекуса и пополнения счета улучшилось.
Я снял рубашку и полюбовался на себя в зеркало в прихожей.
Волосы непривычно короткие, и вместо бороды, которую впору заплетать, — щетина. Но торс бугрился мускулами, которых раньше не было. Эй, не накачали ли меня какими-то гормонами, от которых мышцы растут, как от стероидов? Не слышал, чтобы на свете существовали такие стероиды, от который мускулатура становится рельефной за полчаса. Или я и раньше был мускулистым, просто не замечал?
Или попросту забыл?
Зачесалось предплечье. Розовое раздражение никуда не исчезло. Оно смахивало на легкий ожог.
Пока я разглядывал это пятно, в глаз попала пылинка, и я заморгал. На крохотное мгновение почудилось, что я вижу Знак. Но он тут же пропал.
Самовнушение…
После душа я переоделся и пошел шляться по городу без определенной цели. Было немного за полдень. В НИИ мы с Димоном отправились ни свет, ни заря.
Я неторопливо и задумчиво шел по тротуару. Постоянно казалось, что над головой вот-вот пролетит тачка…