Поганое поле. Возвращение
Шрифт:
Дед оживился. Даже перестал поглаживать морщинистой ладонью голое колено неподвижно сидящей и глядящей сквозь нас Наташи.
— Надо взорвать квест-башню в центре города…
— Что это за башня?
— Центр управления всеми квест-камерами в государстве. Оттуда идет трансляция всех квестов. Вы ее увидите издали, — заверил Решетников, заискивающе улыбаясь. — И сделаете все, как надо.
Чокнутый, а хитрый, подумал я. Понял, что я собираюсь напакостить Сиберии. Это в интересах Решетникова. У самого изобретателя кишка тонка, но сейчас есть шанс достать каштаны из огня чужими руками.
***
Вечером
Миновали завод, где мы с Витькой впервые заночевали вне родного Посада, приснопамятный карьер, куда я, будучи мусорщиком, сбрасывал бытовые и строительные отходы с Посадов. Но свернули мы затем на восток вместо того, чтобы ехать прямо на север. Поехали по заросшей древней дороге в густом лесу.
Здесь давно никто не ездил, о чем свидетельствовала колея, густо покрытая травой. Вездеход с легкостью преодолевал препятствия, и я задумался о том, не приватизировать ли этот транспорт. А Решетникову пришлют что-нибудь новое из Республики Росс. Но чуть позже решил, что не стоит. Вездеход узкий и тесный, рассчитанный на одного человека. И лута туда не напихаешь.
Иногда лес прерывался, и мы ехали по лугам и открытым пространствам со старыми заброшенными Посадами и заросшими сорняками пашнями. Слева появился забор, окружающий Вечную Сиберию. После циклопической стены вокруг Росс этот покосившийся плетень вызывал смех.
Через неравные и очень продолжительные промежутки у забора вырастали пограничные вышки. Чаще всего на этих вышках никто не дежурил. А если дежурил, то вряд ли видел нас, перемещающихся в подлеске.
Одна показуха, подумал я. Понты и видимость — вот суть Вечной Сиберии.
За забором тянулись редкие бараки и поля.
Ехали мы долго. Стемнело, и опустилась звездная ночь.
После многочисленных ночевок в южных краях я привык к шуму ночных насекомых, но здесь было удивительно тихо. Помниться, когда я впервые выехал в Поганое поле, то подумал, что насекомых и птиц распугала нечисть. Отчасти так оно и есть, но, видимо, свою роль сыграл также и климат. В целом же насекомым и птичкам на Погань срать с высокой ветки.
Ближе к полуночи, когда я уже намеревался посигналить, остановить старика и поинтересоваться, как долго еще ехать, впереди над лесом засияли огни большого города.
Это было неожиданно.
Глухой северный лес и — на тебе! Большой город!
И я увидел квест-башню, залитую светом. Она возвышалась над высотками города, а на ее вершине мигал кроваво-красный глаз. Не соврал Решетников.
Лес кончился, и по обе стороны от дороги выросли руины однообразных прямоугольных построек. Их становилось все больше, пока мы не очутились среди огромных промышленных зданий — относительно целых. Это было что-то вроде здоровенного завода, раза в два больше того, что возле “дворца”.
Вездеход, напоминающий гигантского черного жука, переваливался через кучи щебня и строймусора, а я трясся следом. Ох и нелегка дорога в Князьград…
Наконец Решетников заехал под широкий бетонный навес, на котором сверху росла трава, и остановился. Я притормозил на расстоянии
Старик выбрался из вездехода в своем черном плаще, но без маски. Когда в свете фар мусоровоза я подошел к нему, Решетников повернулся к стене в глубине под навесом и, напрягаясь, начал отодвигать металлический заслон. За ним автомобильный пандус уходил под землю.
Заслон покатился на колесиках по рельсу и застрял.
— Ну? — недовольно крикнул Решетников, обернувшись через плечо. — Поможете немолодому человеку или так и будете стоять и смотреть?
Я помог. Заслон полностью укатился в паз. Из тоннеля потянуло сухим воздухом — далеко не затхлым. Чувствовался легкий сквозняк.
— Тайный подземный проход, — сообщил дед. — Тянется километра два и выходит в пригороде Князьграда. Раньше использовался для транспортировки грузов из этой промзоны. Рельсов нет, тоннель предназначен для автомашин.
— И все? Так просто? — подозрительно спросил я. — Заехал в эту дыру — и ты в Князьграде? Тысячи сиберийцев таким образом перебрались бы в столицу!
Решетников презрительно хрюкнул:
— Тысячи сиберийцев под страхом смерти не покинут пределы собственных задрипанных Посадов. И не ступят на землю Поганого поля чудес… Рабское мышление лучше всяких заборов…
Он закряхтел и добавил:
— К тому же там блок-пост… На выходе. Люди дежурят.
— Какие люди?
— Из нижнего Князьграда. Понимаете ли, Князьград не прост — он состоит из двух уровней: верхнего и нижнего. Верхние считают, что заправляют городом и всей Вечной Сиберией, но на самом-то деле главные дела решаются как раз таки на нижних ярусах, под землей…
— Преступный мир? — предположил я.
Решетников рассмеялся вполне искренне:
— Что есть преступный мир в преступном государстве? Но вы правы, юноша, это преступный мир. У меня с ними, так сказать, терки в последнее время, поэтому позвольте откланяться… Дальше вы поедете сами.
Ну что же, прикинул я, уговорю пограничников с помощью волшбы. Делов-то.
Вслух же сказал:
— И как я с ними должен договариваться?
— Не представляю, — равнодушно ответил старик. — Это ваши проблемы. Попытайтесь им что-нибудь предложить… или выполнить мелкое поручение… Они всегда открыты для переговоров и любят общаться с жителями Поганого поля. И ненавидят власть верхнего города. Если вы пообещаете прикончить Председателя или хотя бы пару Администраторов высокого ранга, вам ковровую дорожку постелят и под белы рученьки проводят, куда надо…
И направился к вездеходу.
Я ухватил его за плечо.
— А может, прихватить вас с собой, уважаемый?
Изобретатель не растерялся:
— Если прихватить меня с собой, мой невоспитанный друг, то нас точно не пропустят. Я ведь сказал, что в данное время нахожусь с преступным миром Князьграда в контрах.
— Почему?
— Они желают завладеть кое-какими моими технологиями, с которыми я не готов расстаться. Да и не вижу смысла, честно говоря.
Я посмотрел на него пристально и насмешливо.