Погашено кровью
Шрифт:
— Все мы ходим под одним Богом. Я готов включиться в работу вашей бригады, если она займется поиском беглецов. Россия — одна территория.
— Зря вы ехали в Москву. Вы же грамотный человек и должны понимать, что прокуратура не занимается погонями и розыском. К тому же у нас нет в производстве дела на названных вами уголовников. Это — типичное дело для МВД. Вам надо было дать им телефонограмму, и все! Милиция объявила бы беглых во всесоюзный розыск.
— Милиция существует, а всесоюзный розыск распался с истреблением Союза. Тут нельзя
— Не цепляйтесь к словам, Сычев. Вы не хуже меня понимаете, что выданные вам полномочия могут действовать в тайге среди медведей, а не в правовом столичном учреждении. У нас есть законы, уставы, инструкции, и мы обязаны им подчиняться.
Сычев встал, взял со стола свои бумаги и вышел из кабинета. В коридоре у окна его ждал лейтенант Горелов, которому час назад дали тот же ответ на Петровке.
— Ну что, Алексей Денисыч?
— Ничего. Мы им не нравимся. Я слишком стар, ты слишком молод. Не пришлись мы ко двору, Палыч. Займемся частным сыском, провались они все пропадом!
Горелов опешил. Такой деликатный дяденька, и вдруг такие выражения.
— А за жабры не возьмут?
— Возьмут. Я так думаю, что тебе надо двигать домой, Палыч. У нас с тобой даже денег нет, и командировку никто оплачивать не будет. Ты думаешь, мы за пару дней в Москве свою работу выполним? Как бы не так.
— Два дня мы сюда пилили, два дня по тайге шныряли, на след вышли, жизнью рисковали, а теперь домой? Мы же точно знаем, что они здесь. Вы же выяснили, где мать Белого похоронили, мы на кладбище ездили, на могиле целая охапка белых роз лежит. С неба такие цветы одинокой старушке никто не пошлет.
Она сама уже на небе. Белый был на кладбище. Факт.
— А дальше? Какие еще есть следы?
— Сами сказали, работать надо. Черт с ними, с деньгами. Несколько дней на вокзале переспать можно!
Ну что Сычев мог ответить сероглазому мальчишке с разбросанными по щекам веснушками? Что он должен сказать старому служаке Петухову? Вернуться домой как побитый пес, чтобы принять поздравления с уходом на пенсию?
— Ладно, Палыч. Деньги я достану. У меня в Москве остались кореша…
— Это точно! И много тебе надо? — Резкий громогласный баритон как гром прозвучал за спиной спорщиков.
Оба тут же обернулись. В двух шагах стоял высокий статный мужчина в синем генеральском мундире с огромной седой шевелюрой. Именно таким представлял себе Горелов положительного героя. Высокий, голубоглазый, мудрый и справедливый. Ну будто с экрана сошел. Лейтенант уже не сомневался в удаче.
— Смотрю и не перестаю удивляться на старости лет. Мир перевернулся. Мальчишка, лейтенант, читает нотацию старому полковнику, а тот только зенками хлопает. Чудеса! Ну что, Леха, не признал?
— Черт подери, Федька?…
— Он самый. Вот уж не думал увидеть тебя!
Старые приятели обнялись и долго хлопали друг друга по спинам
— Ты что это, Леха, в ходоки записался? — Генерал указал на кучу бумаг, которую держал в руках Сычев. — Что-то не заладилось, если речь о крыше над головой идет и о хлебе насущном?
— Нет, Федя, все в порядке. Я вот с коллегой с периферии приехал. Отвык от казенных взглядов на некоторые вещи.
— Ладно, знаю я тебя. Помню я вас, первых правдорубов. Любите вы против ветра… — генерал покосился на лейтенанта, — пи-пи делать. Не врубились в систему, службы не поняли. Ну ты докладывай, что случилось?
— Не у меня. У Петухова. Помнишь?
— Илья?
— Ну да. Он уже дюжину лет колонией руководит. Двое мокрушников с оружием соскочили. Следы в Москву привели.
— Чертовщина. Петух, который секретаря ЦК с бриллиантами брал, в ИТК гниет?
— Ему несоответствие грозит. Уже второе. Надо выручать мужика.
— Ладно, Леша, понял. Зайдем ко мне в кабинет. — О Горелове забыли. Лейтенант остался стоять у окна, наблюдая, как двое пожилых друзей пошли вдоль коридора. Огромная ручища генерала легла на узкое плечо сутуловатого следователя, словно орлиное крыло прикрыло слабых сородичей от хищного противника.
В приемной, возле шкафа с документами, перебирала папки секретарша, прикрытая маской строгости. Заколотые на затылке волосы, ненужные очки с нулевой диоптрией, бесформенное серое платье скрывали под собой кокетливую молодую красотку с изящной фигуркой. Когда из секретарш делают уродин, то уже все знают, кроме самого «гримера», который наивно полагает, что одурачил всех своих сотрудников.
— Лидия Петровна, — обратился к девушке начальник, — вызовите ко мне Корягина. И пусть посидит возле двери, пока я его не приглашу.
— Хорошо, Федор Николаевич, — прожурчал тихий голосок. Мощная рука толкнула дубовую полированную дверь, и друзья вошли в кабинет, где можно было устроить зрительный зал, сцену и, по высоте потолка, бельэтаж и галерку.
Федор Николаевич слыл оригиналом и хранил коньяк в нижней части напольных часов, под маятником. Он выудил бутылку из тайника и достал бумажные стаканчики. Дорогой напиток был разлит в дешевую тару, и хозяин кабинета коротко сказал:
— За встречу! За старую гвардию!
Закусили лимоном, еще выпили, сели на огромный кожаный диван, помолчали.
— Черт знает, что они из страны сделали. Хожу по коридору и наблюдаю, как каждый день таблички на дверях меняют. То один сел, то другой.
Делами не занимаются. Едва успевают их передавать из рук в руки. Работать некогда. Добро бы взяточников и лодырей снимали, ан нет! По спискам метут.
Сегодня с "А" до "Е", а завтра с "Ж" до "М". Вызываю к себе Сидорова, а приходит Иванов. Того уже след простыл. — Генерал махнул рукой.