Погасшие следы
Шрифт:
— Уважаемая, а что так дерзко? — подал голос один из подручных Максима. — Мы не шавки подзаборные, чтобы так с нами разговаривать. И это не ваш город, я вообще про вас никогда не слышал. Максим, что происходит? С какой радости мы должны слушать бред этой бабули?
Лицо оборотня исказила такая гримаса, что на него даже смотреть стало больно.
— Мария Васильевна, он не со зла, — затараторил Максим, — простите его! Мы сейчас уедем!
Он повернулся к приятелю и заорал на всю улицу!
— В машину! Быстро!
— Теперь уже поздно, — услышал Петрович негромкий голос своей начальницы,
— Ах, значит, шавки… — буквально пропела Мария Васильевна, совершая в воздухе пассы руками. — Ну шавка, так шавка.
— Мария Васильевна, не надо, — перекосило Максима. — Я же извинился. Мы сейчас уедем. Не надо!
Лицо оборотня при этом само собой покраснело, а руки непроизвольно начали почесывать шею и затылок.
— Мария Васильевна! Он по глупости! Простите нас! — теперь юноша выглядел откровенно испуганным, а ведьма, наоборот, довольной и удовлетворенной.
Петрович увидел, что оборотень начинает натуральным образом чесаться, так же, как и его приятели, причем зуд, судя по всему, не утихает, а с каждой секундой только усиливается.
— Почесуйки, — вновь негромко прокомментировала Александра. — Чесаться будет жутко, пока душ с мылом не примут. Меня так однажды бабуля за пиво наказала.
— Мда уж, — только и смог вымолвить Петрович. Ну и семейка. Будем надеяться, ему никакую чесотку подкидывать не будут.
— И следующий раз думайте, шавки, на кого и когда можно пасть открывать, — подытожила Мария Васильевна. — А теперь сели и уехали. Чем дольше вы будете находиться рядом со мной, тем дольше вас чесотка не отпустит.
Ведьма с явным удовольствием проводила взглядом машину оборотней, а затем повернулась к Саньке и Петровичу.
— Я даже спрашивать не буду, где вы умудрились с этой семейкой пересечься. Александра, я много раз говорила тебе, что надо быть аккуратной и разборчивой в знакомствах. Сегодня я оказалась рядом, причем, случайно. А что завтра? Я не хочу потерять единственную внучку, тем более, из-за её же собственной глупости.
— Мария Васильевна, — немедленно вмешался Латунин. — Мы вам очень благодарны, но Александра здесь абсолютно ни причем. Это исключительно мои дела, о которых ваша внучка даже и не знала ничего.
— Она стоит с тобой рядом, — заметила старушка, — а значит уже при чем-то. Ты, конечно, молодец, что защищаешь её, но боюсь, что благородство здесь не очень уместно. Вряд ли твое рыцарство поможет, когда мою девочку на мелкие куски рвать будут. А ведь попробуют, не сомневайся!
— Мы сами разберемся, — пробурчала Санька в ответ на слова бабушки. — Тем более, что Александр Петрович всего-навсего защищал свою жизнь. Эта семейка действительно берега попутала. Банальным грабежом и убийствами занимаются, и считают, что именно так честный бизнес выглядит.
— Не судите и не судимы будете, — пожала плечами ведьма. — Не помню, кто сказал, но удивительно верные слова. Пойдемте к вам в офис, нам поговорить нужно.
Вот так вот. Буднично и жестко. Стоявшая перед Петровичем старушка открылась с новой и в очередной раз удивительной стороны. Сколько еще тайн внутри этого сухонького тельца прячется? Он, кстати, до сих пор не вспомнил, как именно оказался в доисторической
И самое главное… Петрович точно помнил пулевое ранение. Между тем, из дома Марии Васильевны он выходил уже с розовым пятнышком на теле, а в городской больнице, куда он всё-таки пришел на обследование, ему искренне посоветовали обратиться к психиатру. Дескать, таким как он, только там помочь могут.
Александра в ответ на вопросы Латунина только пожимала плечами и хмыкала, рассказывая всякую чушь про чудотворное действие трав, собранных и приготовленных по старинным рецептам. Да она вообще заявила, что никакого ранения у Латунина не было. Дескать, он просто в лесу сознание потерял и на сучок напоролся.
Сейчас то он понимал, что его обманывали из благих побуждений, вот только для кого именно благих, это еще предстояло выяснить. Так что полного доверия к работодательнице и её бабушке у Петровича было ноль целых и столько же десятых.
Вот и сейчас. Движением руки разогнать стайку гопников. Только сейчас Петрович вспомнил, что бабушка Александры пришла к ним с какой-то женщиной. Та казалась отрешенной от мира и по прежнему стояла неподалеку, витая в своих мыслях. Кто это? Очередная проблема? Почему-то Петрович крупно сомневался, что от пожилой женщины стоит ждать чего-то иного.
А с другой стороны, в целом, Латунина всё более, чем устраивало. Ну, начальница оборотень. Бабуля у неё со странностями. Так этого добра и без мистики пруд пруди. Работа, конечно, не столь героическая, как в его прошлом, но зато достойно оплачиваемая и сопутствующим геморроем не обремененная.
За последние полгода Петрович как-то привык к ощущению денег в кармане, вспомнил вкус хорошего кофе и, самое главное, практически восстановил общение с сыном. Жену возвращать уже было поздно, красивая и умная женщина не способна долгое время оставаться одинокой, а вот ребенок общался с папой с огромным удовольствием. Да и бывшая, увидев, что Латунин действительно перестал пить, с удовольствием отпускала ребенка с отцом на хоккей или просто покататься на каруселях ВДНХ.
Но особенное удовольствие Петрович начал получать от регулярных встреч с бывшими сослуживцами. Их рассказы об очередном закручивании гаек приводили его в бурный восторг и надолго поднимали настроение. Раньше, на службе, весь этот идиотизм казался вполне обыденным и местами даже нормальным. Сведения о доходах, сведения о расходах, постоянные инструктажи… Дурдом, конечно, но, наверное, кому-то нужный, а ото этого обязательно правильный…
Сейчас же Латунин понимал, какое счастье оказывается жить от всего этого избавленным. Тем более, дурдома в конторе с каждым днем становилось всё больше. Впрочем, некоторые рассказы воспринимать иначе, как анекдот, сознание всё-равно отказывалось.