Поглощенные обманом
Шрифт:
— В больницу, немедленно! — Я начинаю взбираться по склону утеса, стараясь держать ее как можно устойчивее.
Жизнь медленно покидает Лию, и скоро вовсе исчезнет.
Все, что связано с ней, останется лишь частью моих воспоминаний.
Нет, если у меня есть право голоса.
Она могла бы спрыгнуть со скалы, чтобы спастись от меня, но в этой жизни этого не произойдет.
Она моя жена.
Мать моего сына.
Моя, черт возьми.
И я пройду через сам ад, если для этого придется
Глава 2
Адриан
Состояние Лии критическое.
Я не мог прийти в себя от этой информации с тех пор, как доктор Путин сказал это. Он у нас на жалованье, но поскольку именно я привел его в Братву, он знает, когда ему следует хранить для меня секреты.
Он никому не расскажет о травме Лии. Даже самому Пахану. То есть, если он хочет защитить свою семью от моего гнева.
Рана на животе Лии действительно была глубокой, и ей нужно было наложить швы, и, к счастью, внутренние органы не пострадали. Ее температура вернулась к нормальной, благодаря тому, как быстро мы доставили ее сюда.
Но факт остается фактом, она все еще не открывает глаза.
Доктор Путин сказал, что отека мозга нет, но она, должно быть, ударилась о воду достаточно сильно, чтобы упасть в обморок.
Это было вчера.
Прошел целый день с тех пор, как она бросилась со скалы.
Целый день с тех пор, как она в последний раз открывала глаза.
Целый день я расхаживал по ее больничной палате или держал ее нежную руку в своей.
Переодевшись в сухую одежду, я не отходил от нее ни на шаг. Доктору Путину пришлось зашивать рану на моем бицепсе, пока я был в ее комнате.
Я провожу большим пальцем по мягкой плоти ее запястья, скользя пальцем по видимым синим венам.
— Что ты наделала, Леночка? Почему?
Если она и слышит меня, то не подает виду. В любом случае, этот вопрос бесполезен, так как я уже знаю ответ. Я знаю, почему она решила сдаться.
Оставить меня.
Я ее душил, сказала она.
Я мучил ее.
Эти слова вырыли глубокую черную дыру в моей душе, возможно, даже хуже, чем, когда она подтвердила, что изменяла мне.
За последние месяцы я стал невыносимым. Каждый раз, когда я смотрел на нее, я вспоминал, что она позволяла другому мужчине прикасаться к себе, что она защищала его от меня, и мой гнев усиливался с каждым днем.
Он нарастал и усиливался, и я вымещал его на ее влагалище, заднице и плоти. Я пометил ее и причинил ей боль, чтобы прогнать красный туман.
Но этого было недостаточно.
Всякий раз, когда я заканчивал, туман возвращался с удвоенной силой, и все, что я мог видеть, это то, что она раздвигала ноги для другого мужчины. Как она стонет, хнычет и плачет перед кем-то, кто не является мной.
Мой гнев превратился в ярость, и мне пришлось сделать шаг — или несколько — назад, чтобы не навредить ей до такой степени, что нельзя будет вернуться.
Я
Я ненавидел ее иногда.
И то, что я, очевидно, пытал ее, душил и загнал на край обрыва, где смерть была лучше, чем быть со мной.
— Черт, — ругаюсь я себе под нос, проводя рукой по волосам.
Как теперь я смогу сделать шаг в другом направлении? Потому что я должен, или я потеряю ее навсегда.
Дверь открывается, затем закрывается. Я не поднимаю головы, когда тяжелые шаги эхом отдаются по полу.
И Коля, и Ян стоят в поле моего периферийного зрения, скрестив руки перед собой. Двое моих охранников были со мной с тех пор, как я был маленьким, потому что мой отец ухаживал за ними, чтобы они присматривали за мной. Коля — мой ровесник, а Ян на несколько лет моложе Лии. Они оба сироты и родом из трущоб России, что сделало их идеальной мишенью для папиных планов.
На что он не рассчитывал, так это на то, что я установлю с ними связь, и что их преданность мне будет абсолютной. Только не ему. Не братству. Мне. Или, по крайней мере, Коля. Ян менял сторону между моей женой и мной с тех пор, как она появилась в кадре.
Факт остается фактом: я доверяю своим людям. Мы не только вместе прошли через тиранию моего отца, но и прошли военную подготовку. Связь, возникшая, между нами, после того, как мы увидели друг друга в худшем состоянии, нельзя купить материальными вещами.
— Кто это был? — спрашиваю я с апатичным спокойствием. — Кто ей помог?
— Мы проследили сигнал до дома Пахана, прежде чем она направилась в лес. — говорит Коля. — Значит, она могла встретить там кого угодно.
Я постукиваю указательным пальцем по бедру.
— Не Сергей, потому что она ему не нравится. Если бы Владимир был там, он бы мало заботился о ней. Остается только Рай.
— Что ты собираешься с этим делать? — спрашивает Коля. — Если ты нападешь на нее открыто, все остальные могут узнать о несчастном случае с госпожой Волковой.
— Я найду способ.
— Сейчас не это важно, — огрызается Ян. — Лия чуть не умерла.
Моя голова наклоняется в сторону, чтобы встретить его суровый взгляд.
— Следи за своим гребаным языком, если не хочешь, чтобы тебе его отрезали, для тебя она госпожа Волкова.
— Мне все равно, отрежешь ты мне язык или конечности, но кто-то явно должен тебе это сказать, босс.
— Ян, — предупреждает Коля.
— Заткнись на хрен, Коля. Тебе следовало сказать ему об этом давным-давно, но ты предпочел этого не делать и слепо встал на его сторону. — Ян хрипло дышит через ноздри, его гнев все еще направлен на меня. — Она страдала, и ты это знал, но предпочел поверить, что она изменила тебе, и позволил ей вынести твой безжалостный гнев. Когда, черт возьми, она вообще могла тебе изменять, когда мы следили за каждым ее шагом? Она потеряла свою предыдущую жизнь и приспосабливалась к твоей. После того случая она никогда не пыталась сбежать, потому что в глубине души хотела быть с тобой и Джереми, но тебе пришлось ее придушить.