Погоня за ястребиным глазом . Судьба генерала Мажорова
Шрифт:
Принимали экзамен секретарь научно-технического совета Илья Джигит, а также Бененсон и Абрамов. Я взял билет, подготовился. Начал докладывать Бененсону. Все шло нормально, отвечал уверенно. Вдруг открывается дверь и входит Фельд. Бененсон назвал мою фамилию. Фельд сразу же насторожился и направился к нам. Затем сказал, что сам примет у меня экзамен. Заслушав мои ответы по билету, заметил, что хочет проверить меня по всему курсу. Беседа продолжалась минут тридцать. В конце разговора Фельд заявил, что придется мне прийти на пересдачу в следующий раз.
Зиничев и Мякотин сдали экзамен без помех.
Моему
Но перед этим Юрию Николаевичу предстояло вновь возглавить экспедицию в Астраханские степи. Во Владимировку сотрудники прибыли поездом, расконсервировали технику и своим ходом добрались до стоянки у Новой Казанки.
Начали благоустраивать быт. Имея горький опыт отказались от продуваемых всеми ветрами палаток и выкопали землянки. В местных речках ловили рыбу, охотились на сайгаков.
Работа, как и в прошлом году, шла вяло. Один полет в неделю, а то и реже. Пришлось снова ехать во Владимировку. В этот раз попал, что называется, с корабля на бал. Конструктору Шабанову присвоили звание полковника. Он широко отмечал это событие, пригласил и «идейного противника», как он называл Мажорова.
Выпить за полковника выпили, а вот толковых ответов на свои вопросы Юрий Николаевич так и не услышал. Когда же Мажоров спросил напрямую об эффективности работы «помеховиков», Шабанов надменно ответил, что он на них не обращает внимания.
Было понятно, что Шабанов лукавит. Позже Мажорову рассказали такой случай. Самолетом-имитатором управлял опытный летчик-испытатель. У взлетно-посадочной полосы из полета его встречали конструктор Шабанов и представитель заказчика. Шабанов рассказывал, как прекрасно ведет себя в полете имитатор.
Когда произошло приземление и Шабанов, подойдя к самолету, стал поздравлять летчика с отлично проведенным полетом, тот в ответ разразился бранью. Оказалось, что после отсоединения от самолета-носителя поначалу все шло хорошо, потом имитатор неожиданно перевернулся вверх шасси. Пилот взял управление на себя. Но как только он попытался перейти на управление с самолета-носителя, его машина вновь перевернулась вверх килем. Пришлось летчику управлять «взбесившимся» имитатором самому. Говорят, конструктор был крайне сконфужен, но вновь нашелся и объявил о неполадках в аппаратуре.
Возможно, были и какие-то другие неполадки, но вот незадача, именно в это время «мажоровцы» старались воздействовать на кодовый сигнал управления самолетом-имитатором. И, судя по всему, их воздействие в полной мере ощутил пилот имитатора.
После возвращения Мажорова из Владимировки полеты стали происходить еще реже. В месяц два-три раза. Пришлось писать шифровки Брахману. Тем более что у сотрудников экспедиции было достаточно материалов, дабы сделать вполне обоснованные выводы.
Прошел сентябрь, октябрь. Наступил ноябрь. Стало крепко холодать. По утрам вода в умывальнике покрывалась льдом.
Утром 4 ноября на поле рядом с лагерем неожиданно сделал посадку Ан-2. Из него вышел сам главный инженер института Теодор Брахман. Мажоров встретил его, отвез в лагерь. Посмотрел
Пробыл Брахман в лагере несколько часов, потом улетел во Владимировку. Через неделю Мажоров получил приказ о завершении всех работ.
Возвратившись из командировки, Юрий Николаевич засел за отчет. Помогали ему Зиничев, Мякотин, другие члены экспедиции. Вывод по отчету был один: теория сотрудников НИИ-2 о невозможности подавления командных радиолиний неверна.
В 1960 году Юрий Мажоров был приглашен на обсуждение системы, которая имела кодовое обозначение К-22. В нее уже закладывался совсем иной принцип функционирования, а именно — принцип самонаведения, а не командного управления. Система же К-20 дальнейшего развития не получила.
«ПОДАРОК» ОТ ПАУЭРСА
В феврале 1960 года Теодор Брахман наконец сдержал свое обещание: было принято решение о возвращении Юрия Мажорова в центральный институт, в Москву. Правда, должность, на которую прочил его Теодор Рубенович, пока не освободилась, и Юрий Николаевич некоторое время числился в штате филиала.
После того как ушел начальник 14-го отдела, его место занял Мажоров. Отдел вел разработку радиолокатора для артиллерийской разведки наземных целей. Дела по этой теме предполагалось завершить еще в 1959 году и передать их в другой институт. Но Гостехкомиссия сделала серьезные замечания, и работы затянулись. А Мажоров на радостях поспешил уехать из Протвы. Что ж, теперь ему пришлось принять отдел и продолжить создание радиолокатора.
Проанализировав ситуацию, Юрий Николаевич понял, что не решив нескольких задач, им не видать удачи. Во-первых, требовалась совсем иная измерительная аппаратура. Локатор был миллиметрового диапазона, и для его создания нужны совсем другие приборы.
Во-вторых, ему, как начальнику отдела, следовало познакомиться с каждым руководителем лаборатории, с инженерами, техниками, монтажниками. Он должен был четко представлять теоретический и практический уровень их знаний.
Лаборатории возглавляли Юрий Беляев, Александр Ширман и Владимир Грачев.
Казалось, теперь все стало на свои места, и Мажоров четко представлял, чем ему и его отделу придется заниматься в ближайшее время. Однако, как говорят в народе, человек предполагает, а Бог располагает. Юрий Николаевич в Бога не верил, но случилось все именно так, как пророчила пословица.
…Погожим майским вечером Мажоров услышал по радио сообщение: Никита Хрущев сделал заявление на сессии Верховного Совета СССР о том, что в воскресенье 1 мая 1960 года над нашей территорией сбит американский самолет-шпион.
«Не летайте вы в Советский Союз! — говорил Хрущев. — Уважайте суверенитет и знайте границу! Не знаете границ — ударим!» И ударили.
Утром по дороге на работу Юрий Николаевич купил в киоске газету «Правда», развернул ее и тут же увидел заголовок: «Полная растерянность». Корреспондент ТАСС из Вашингтона передавал: «Сообщение Хрущева о том, что летчик сбитого 1 мая над территорией СССР американского шпионского самолета Ф. Пауэрс жив и полностью признался в разведывательном характере своего полета, застал официальный Вашингтон совершенно врасплох».