Погоня
Шрифт:
— Ну, спасибо вам, Келлер! — сказал он. — А теперь мне уже пора!
После его ухода Питер Келлер еще долго просидел в глубокой задумчивости.
— Почему он так обрадовался, когда я сообщил ему об этой могиле? — проворчал он и стал прислушиваться к посвистыванию Альдоса, которое становилось от него все дальше и, наконец, затихло совсем.
ГЛАВА IX
Стивенсу снилась гибель его двадцати лошадей, барахтающихся между камнями в реке, и потому он плохо спал. Он проснулся еще до рассвета, но когда вылез из палатки, стараясь не разбудить своими движениями сынишку,
— Мне не хотелось будить вас, пока не будет готов завтрак, — перебил он свой свист. — Слышал, как вы стонали, Стивенс. Не спали ночь. И мальчуган тоже. Он тоже все время ворочался. Но мне все-таки хотелось, чтобы вы встали пораньше. Сегодня у меня хлопот полный рот, и поэтому нам следовало бы поднять Керли Рупера с постели пораньше, чтобы успеть купить у него лошадей. Поищите-ка кофе. Я никак не могу найти.
В один момент Стивенс был уж около него.
— Так вы не раздумали, Альдос, — заговорил он, — вы не раздумали насчет того, что говорили вчера? Вы об этом именно говорите и сейчас?
— А то о чем же, черт вас побери? Да вы понимаете, Стивенс, по-английски, или нет? Кем же вы меня тогда считаете? Извольте покупать этих лошадей! Я бы на вашем месте занялся покупкой сейчас же и выбрал бы, пока не поздно, штук двадцать самых лучших из всего табуна.
В первый раз за все эти двое суток Стивенс улыбнулся.
— Да не снится ли мне все это? — проговорил он и отправился за кофе.
Заспанный мальчуган выполз из-под шалаша. Что-то жалкое показалось Альдосу в этом оставшемся без матери мальчике. Затем все трое принялись за еду.
Час спустя, покончив с завтраком, Альдос и Стивенс отправились к Керли. Когда они ярились к нему, то он уже натягивал на себя сапоги, а его жена уже поджаривала на сковородке ту же неизменную ветчину.
— Я слышал, что у вас есть продажные лошади, — обратился к нему Альдос.
— Имеются.
— Много?
— Двадцать девять. А может быть, и двадцать семь.
— Почем?
Керли поднял голову от сапог.
— Да вы покупаете лошадей, — спросил он, — или просто так?
— Я покупаю. Только мне некогда. Почем за голову?
— По шестьдесят, сэр. Только по шестьдесят.
— Хорошо. Я даю вам по шестьдесят долларов за штуку, считая в табуне двадцать восемь голов, а вот еще по десять долларов за каждую в придачу! — выпалил Альдос, доставая из кармана чековую книжку и походное перо. — Идет?
Озадаченный внезапностью такого предложения, Керли широко раскрыл рот и глаза.
— Идет? — повторил Альдос. — Включая сюда же попоны, седла, переметные сумы, веревки и палатки?
Керли кивнул ему головой и стал смотреть то на него, то на Стивенса, чтобы понять, не задумали ли они какой-нибудь выходки.
— Идет! — сказал он наконец.
Альдос вручил ему чек.
— Счет напишете на имя Стивенса, — сказал он. — Я только плачу за лошадей, а они будут принадлежать Стивенсу. Но только условие: никто не должен знать, кто за них уплатил вам деньги. Иначе не желаю. Можете вы мне это обещать?
Керли
— Давайте сюда библию! — воскликнул он. — Я поклянусь на ней, что мне уплатил за лошадей сам Стивенс! Даю вам слово английского джентльмена!
Не сказав больше ни слова, Альдос открыл дверь и вышел из избушки, оставив Стивенса в таком же изумлении, в каком все еще находился и Керли, которого все здесь называли кудрявым за полное отсутствие на голове волос.
Альдос прямо отсюда отправился на станцию железной дороги, чтобы справиться, в каком положении находятся работы по исправлению пути на Желтую Голову. Ему сказали, что с горы произошел обвал, засыпавший большими глыбами и щебнем полотно, но что работают на очистке пути сто человек и что, по всей вероятности, к полудню путь будет уже свободен. Десятник артели пришел оттуда с телеграммами и сообщил, что как раз в полночь шесть человек перенесли на своих плечах дрезину Куэда через все место обвала.
Было семь часов/ когда Альдос отправился в Миэтту. Он был уверен, что Иоанна уже встала. В это время года первые проблески дня обычно застают всех Отто уже за завтраком. Он так и сгорал от нетерпения передать ей поскорее разговор с Келлером и смеялся от одного только сознания, что так безумно хотел ее видеть.
— Прошу простить меня, что так рано пришел, — извинился он. — Полагал, мадам Отто, что вы уже отзавтракали.
Шотландка глубоко и громко с облегчением вздохнула.
— Ну, слава богу! — воскликнула она. — Я так рада, что вы пришли! Джек и Брюс только что ушли разыскивать ваше мертвое тело!
— Мы думали, что с вами что-нибудь случилось, — сказала Иоанна и направилась ко входу в палатку. — Вы не посетуете на меня, если я отправлюсь причесаться?
И, не ожидая от него ответа, она вбежала в, палатку. Как только она скрылась, улыбка тотчас же сошла с лица мадам Отто.
— Джек и Брюс ушли ночевать в сарайчик, — зашептала она не без тревоги, — а она спала вместе со мной. Она очень устала с дороги, но я так и знала, что она не заснет. Она все плакала. Я не слышала ее рыданий, но только вся подушка была мокрая. Я не задавала ей вопросов. Сегодня утром за завтраком она рассказала нам обо всем: и о Куэде, и о ваших опасениях, и о том, как он заглядывал к вам в окно, и так разнервничалась, что с вами что-нибудь за ночь приключилось, что даже не могла пить кофе, пока, наконец, Брюс и Джек не вызвались идти вас искать. Но я не думаю, чтобы она плакала именно из-за этого.
— И я тоже, — ответил Альдос. — Я так счастлив от одной только мысли, что она беспокоилась именно обо мне!
— Помогай вам судьба! — вздохнула мадам Отто.
Он посмотрел на нее и вдруг заметил в ее добрых глазах выражение все возраставшего удивления; она уже догадалась, в чем дело.
Их перебили голоса. Это выходили из кустов Брюс и Джек Отто, которые тотчас же и подошли к ним. Альдосу было неприятно, что Иоанна проговорилась о его ссоре с Куэдом. Он вовсе не был расположен разговаривать об этом и тратить попусту время на выслушивание их советов. Ему безумно хотелось поскорее остаться наедине с Иоанной и рассказать ей все то, что он узнал от Питера Келлера. Полчаса он ясно выражал свое нетерпение, и братья ушли, наконец, к себе в сарайчик. Через несколько минут после этого Иоанна уже опять стояла рядом с ним, и они, не спеша, отправились по тропинке, ведшей к его избушке у реки.