Поговори со мной!

Ковалева Алена

Вместо ответа Гришков поднялся с кресла и отошел к большому офисному шкафу, внушительным параллелепипедом обосновавшемуся в правом углу стены. Размеренным неторопливым движением открыл стеклянные дверцы и принялся перебирать на полках какие-то папки, читая на корешках подписи. Некоторые толстые фолианты он вытаскивал и складывал на стол, другие переставлял и выуживал новые. Через несколько минут на столе выросла увесистая кипа толстых картонных папок с вложенными в них альбомами формата А3 и чертежами. Гришков плавным движением прикрыл створку шкафа и обернулся к заказчику, показав на кипу:

– Вот, посмотрите,

пожалуйста, Владислав Андреевич на эти проекты. Это всё создала именно Кострова. Стили разные и заказы тоже различные – от жилых квартир и домов до объектов социального назначения. Ресторан есть, ночной клуб и магазин.

Владислав Шуманский подошел к столу. Всё ещё не веря в хвалёный профессионализм Костровой, он наугад выдернул один из альбомов и раскрыл его на середине. Это был проект какого-то дома.

На картинке, судя по всему, запечатлена будущая гостиная. Большое просторное помещение, выполненное в светлых тонах, с современной мебелью, похожей на ту, что мелькает в голливудских фильмах, когда показывают богатые особняки. Стильно, строго и очень дорого. Но при этом сразу понимаешь, что и сидеть на этом удобно и на ощупь фактуры приятные.

Он перелистнул несколько листов, рассматривая другие картинки. Все очень светло, по цвету красиво – какие-то сложные тона, от светло-кремовых и ванильных, до темно-шоколадных и пыльно-серебристых и кое-где разбавлено всё чистой бирюзой.

Он отложил этот проект и вытащил самый нижний. Какой-то клуб. Насыщенный синий, с декоративными неоновыми вставками, со светящейся и почти невесомой барной стойкой и мебелью из прозрачного пластика на хромированных хайтечных ножках. Позади танцпола в технике граффити почти однотонная роспись, что-то из современного искусства или просто пляшущие человечки, но очень сильно стилизованные, упрощённые и как-то красиво выполненные. Этот проект ему почему-то очень понравился. То ли из-за этой графики на стене, то ли сама мебель с барной стойкой – невесомая, лёгкая и лаконичная. Но во всём и правда, ошутился вкус.

Отложив эту папку, Шуманский даже немного успокоился и расстался с мыслью, что ему прислали самого плохого сотрудника.

– Ну, хорошо, допустим. Только что же она у вас такая зашуганная? Смотрит на меня, как будто я её съем, или покусаю.

Гришков удивленно пожал плечами:

– Вообще-то странно. У неё обычно не бывает проблем с заказчиками… Может, она просто с дороги не отошла? Хотите, я ей сейчас перезвоню?

Он схватил телефон и принялся листать в нём записную книжку. Шуманский даже возразить не успел, только открыл рот, чтобы сказать, что это лишнее, как Гришков уже затарахтел в трубку. При первых же словах абонента, Антон Сергеевич переключил на громкую связь и Владислав Андреевич получил возможность слышать абсолютно всё, что говорила том конце провода Кострова.

*

Звонкая трель телефона ворвалась в колышущиеся густые волны сна. Аврора на автопилоте отреагировала на звонок, схватила трубку, и хрипло прорычала:

– Алло, Смольный на проводе!

– Кострова? Ты чего? – раздался обескураженный таким началом голос шефа, Антона Сергеевича Гришкова. Он немного прокашлялся, заговорил серьёзно и строго. – Здравствуй, Аврора. Как ты разместилась там?

– Нормально. Всё хорошо, – сипло сообщила Аврора и развернулась поудобнее,

чтобы качающаяся почему-то постель не выронила её нечаянно в воду.

– Ты объект уже видела?

– Угу, – ответила Кострова, пытаясь понять, почему её штормит, разве она в море?

– И как тебе? Есть уже какие-нибудь идеи?

– Идей – вагон! – тут же встрепенулась Аврора, услыхав ставшее вчера ключевым слово «идеи». – Только бы заказчик не запорол с самого начала свежие идеи на корню! Не обрубил бы крылья, расправленные навстречу раздувающейся фантазии, – вдруг прогундела она, резко сменив тон, перейдя на бас.

– Кострова!!! Что у тебя с голосом? Ты в порядке? – перепугался Антон Сергеевич, озадаченный неожиданными трелями подчиненной.

– Мой голос не переклиматезировался! Настраивается на курортную волну, ищет море.

Послышался смешок и другой голос сказал:

– Заказчик не запорет, если идеи понравятся. А что у вас конкретно есть? Какие предложения?

– Надо всё снести внутри и заново перестроить, в другой планировке и функционально по-другому всё, – она даже махнула рукой, как дирижер, отсчитывая вальсирующие такты: раз – снести, два – перестроить, три – по-другому…

– Конкретизируйте, пожалуйста.

– Вместо двадцати номеров 10 или меньше сделать, но такими, чтобы народ туда, как на экскурсию валил! – выпалила Аврора, заводясь вчерашним вдохновением. – И назвать все эти комнаты романтично, а не просто цифрами, как обычно.

– Это как? – настаивал чей-то голос в трубке.

– Ну… «Мексиканский тушкан», например, или «Сфера», «Летающая тарелка», «Пикассо», «Готика», «Зазеркалье»… и т.д. А рецепшен сделать в духе Пелевина – «Из жизни насекомых».

– Что за «тушкан», Кострова? О чём ты? – снова прорезался в трубке тенор Гришкова, и Аврора сморщилась, от слишком звонкого голоса, вызвавшем сильный всплеск в её голове.

– Весь номер изнутри оббить шкурами и меховыми покрытиями. Всё, всё – и стены и потолок и пол. Такой бурый колорит, разбавленный пегими и кофейными пятнами, и где-то точечно дать акценты – медно-рыжие или палевые оттенки. Можно часть искусственным мехом заменить, – она задумчиво принялась рассуждать, тут же представляя себе эту будущую пушистую отделку, мысленно раскрашивая её в нужные цвета. – Но кровать – только натуральным мехом убрать, нежным и красивым. Чтобы приятно было касаться обнаженным телом. Полосатым каким-нибудь, или с непривычным рисунком. И под ноги обязательно настоящую шкуру бросить. Пусть босыми пятками касаются спросонья не синтетики, а податливого, шелковистого живого ворса. Можно козла под ноги подстелить, – мечтательно закончила свою тираду Аврора. – По нему так ходить приятно!

– Какого ещё козла? Ты в своем уме, Кострова? – возмутился шеф

Но Аврора тут же надулась и буркнула:

– Не козла, а шкуру козлиную. Она красится лучше, на ней можно какой угодно рисунок сделать – хоть цветные полосы, хоть кружочки или квадраты, если надо.

– А при чем тут мексиканский тушкан? – фыркнул незнакомый голос.

– А так просто, для красоты. Звучит хорошо. Из классики. Как дедушка Бендер придумал. Но если не хотите тушкана, можете назвать козла козлом. Только «мексиканский козёл» – как-то не звучит совсем. Мне не нравится, – разоткровенничалась вдруг Кострова.