Поговори со мной!
Шрифт:
Прямо напротив торжественным аккордом застыл административный корпус с четырьмя внушительными коринфскими колоннами под римским портиком. Архитрав украшал барельеф с социалистическими сюжетами – крестьянки со снопами в руках, рабочие с молотами и пастухи. Вперемежку с ними были крупные девушки с вёслами и купальщицы с полотенцами, накинутыми на предплечья, как шаль.
Весь центр первого этажа занимала огромная столовая с баром. По бокам – в правом крыле ресторан, в левом – бильярдный зал. Мраморный пол кое-где сохранился целым, только толстый налёт многолетнего упадка покрывал его, словно мхом, пряча под собой прожилки и светящиеся
Вблизи это оказалось материальным воплощением упадка и разрухи. По паркету пролегла густая сетка морщин – рассохшихся и углубившихся просветов-трещин, испещрившая былую кладку чёрной безжалостной штриховкой. Во многих окнах выбиты стёкла непогодой и ветками ближних неухоженных деревьев, самовольно вторгающихся в глубину помещений. А на третьем этаже в коридоре, прямо из пола вырос куст. То ли ветром надуло в разбитый проем семена, то ли птицы занесли. Куст разросся, и его ветки уже упирались в стены и изгибались по периметру мешающего препятствия. Аврора с трудом протиснулась мимо вписавшегося в интерьер представителя флоры и продолжила осмотр дальше.
Взгляд наткнулся на резную раму огромного старинного зеркала, вмонтированного прямо в стену какого-то номера.
Аврору привлекло замысловатое фарфоровое обрамление в стиле мадам Помпадур. Между изящными цветками розы прятались маленькие птички, и роскошные тончайшие бабочки навеки замерли на хрупких листиках лозы. Потемневшая от времени гладь стекла была давно покрыта пылью и мутным бледным налётом, словно отмеченная накипью времени.
Такие антикварные зеркала как трофейные, после войны часто ввозили в Россию, и иногда их дарили культурным объектам. Этот экземпляр с историей и некоторые другие старинные предметы интерьера, как свидетели былой роскоши, до сих пор ещё кое-где сохранились в омертвевших номерах санатория. Как ни странно – за последующие годы их не растащили. Или просто не оценили по достоинству.
Аврора перешла к другому зданию, окружённому седыми эвкалиптами и магнолиями, органично сливающимися с ним. Их присутсвие наполняло воздух тонким характерным ароматом, добавляя мажорную пряную нотку к всеобщему минору запустения.
С левой стороны на первом этаже, там, где раньше был какой-то зал, возможно, банкетный, теперь зияли огромные проломы. Словно гнилые зубы, торчали из измученных болезнью серых дёсен фасада рваные осколки обугленных стен. И внутри всё было разворочено и искорёжено, будто когда-то здесь взорвалась мощная бомба. От неё весь корпус содрогнулся, как фруктовое дерево и осыпался тяжёлыми плодами. Верхние два этажа ощутимо пострадали – нигде не было окон – всё повылетало от внезапной ударной волны. И сама плоть верхнего яруса не вынесла такого натиска. Её фрагменты через разрывы в потолке нервными изломанными кусками попадали вниз и раздробились об остроугольные препятствия. Пожар добавил накала, зачернил колорит трагедии.
Удручающее зрелище. Хоть и много лет прошло после случившейся здесь катастрофы, но ощущение страха, ужаса и потери, словно навечно поселилось в этих скорбных руинах. Как немая память о пострадавших людях…
Аврора вздохнула и пошла прочь от изувеченного крыла здания,
Аврора долго бродила по атрофировавшимся корпусам, понимая, что ей предстоит очень много работы, всё намного серьёзнее, чем она думала. Требуется не просто реконструкция, а полноценная замена всего внутреннего содержания. Только внешние стены зданий и перекрытия могут остаться прежними. Всё-таки самый настоящий «сталинский ампир»! Особенно великолепны по пропорциям и соразмерности к окружающей растительности – монументальные входы с колоннадами и архитравами и социалистические барельефы наверху. И то их следует тщательно отреставрировать, укрепить и усилить.
А все внутренности – беспощадно ломать, менять и начинять новыми современными материалами.
Она уже собиралась покинуть корпус, когда переходя из одного балкона в номер, неловко споткнулась о порог и упала на четвереньки. Рывком попыталась вскочить на ноги, и тут же сильно ударилась головой о распахнутую створку деревянной рамы. Резкая боль ударила, словно полоснула разрядом тока, и Аврора осела обратно, скрючившись почти пополам. Полу-осыпавшееся окно сиротливо качало остатком пустой рамы, выставленной поперек, как оружие, обороняясь от незваного вторжения.
Прямо перед носом скорчившейся на полу Авроры оказалась большая трещина в полу. Глаза невольно приковались к открывшейся за нею бездне. И ей почудилось, что в ушах раздался тихий шепот, невнятно зовущий за собой. В глубине расселины промелькнуло какое-то еле уловимое движение. И почти сразу яркая жёлтая вспышка внутри озарила распахнувшуюся бесконечность и исчезла через мгновение. Трещина снова погрузилась во мрак, задний план стал плоским и досягаемым.
Одновременно с возникшим видением по нарастающей, усиливаясь, появился невнятный ритм, как заклинание или древняя этническая музыка. Аврора вслушивалась в этот едва различимый ряд звуков, труднообъяснимой и совершенно непонятной природы. Затем всё смолкло. Так же быстро, как и появилось – односложным хрустом ветки или чмокнувшим всплеском камня, брошенного в воду. Полная безучастная тишина снова затопила мёртвое здание.
Только громко пульсировала кровь в висках, отдаваясь гулом в ушах. Аврора тряхнула головой, чтобы прогнать оцепенение. Резкое движение тут же отозвалась болью, словно череп наполнили тяжелой жидкостью. Где-то на улице перекликались птицы, и их голоса обыденностью контрастировали с внезапной мистикой.
Аврора осторожно встала и оттёрла колени и ладони. Шепота больше не было, таинственных звуков и вспышек тоже. Но по спине пробежал неприятный холодок и руки мгновенно покрылись «гусиной кожей».
Она поморгала, отгоняя наваждение, и пошла на простор коридора. Больше не задерживаясь нигде, покинула санаторий и отправилась в арендованную заказчиком квартиру.
Ночью ей не спалось. В больную голову лезли глупые мысли и навязчивые воспоминания о разбитом остове отжившего санатория. Случайно застигнутое явление вспышки и звуков, очень растревожило и переполошило её душу. Проворочавшись без сна до четырёх часов, она встала, заварила крепкий кофе и включила компьютер. Принялась за чертежи, пытаясь воссоздать первые наброски планов корпуса.