Поговори со мной

Удалова Юлия

– Она меня очень любила. Мне потом её подруга рассказывала, что она думала, что я приеду на белом мерседесе к ЗАГСу и заберу её. Как ты думаешь, почему я этого не сделал?

– Не знаю, - вяло отвечала Лили, даже не стараясь изобразить заинтересованность.

Она как будто пила мелкими глотками средство для чистки унитазов. Эта изнуряющая беседа длилась уже пять часов. Эдгар рассказывал о себе и требовал, чтобы она комментировала каждое его действие. Судя по рассказам, в его жизни было много

интересного. Вот только Лили казалось, что он врет. Врет, и сам в это свято верит.

– Как это не знаешь? – спросил Эдгар. – Ты же умненькая девочка, подумай! Раньше бы ты точно ответила на мой вопрос.

– Я не хочу думать, я устала, у меня язык уже заплетается, - сказала Лили.

Этого просто не может быть, слишком глупо и нелепо. И только не с ней. Эдгар соскочил с продавленного цветастого дивана, порывистым движением сел перед ней на корточки, при этом став похож на старого лягушонка, положил свои руки Лили на колени и проквакал:

– Лили, тебе должно быть интересно!

– Мне не интересно, - прошептала Лили, стараясь отодвинуться.

В его глазах за хитростью старой крысы посверкивали искорки настоящего безумия.

– Ну, Лили, мне хочется говорить с тобой, говорить и говорить. Ты такая необычная, мне показалось, что из всех ты понимаешь меня больше, чем кто-либо, - сказал Эдгар, - Ну, пожалуйста, поговори со мной!

Боже, с тоской подумала Лили, а у него ведь нет передних зубов. Раньше она не видела, потому что при разговоре он старался обернуть челюсти губами, но когда его лицо приблизилось, заметила.

– Эдгар, отпусти меня, пожалуйста, - стараясь скрыть накативший ужас и отчаянье, проблеяла Лили. – Ну, зачем тебе это?

Почти незаметным движением он ударил её ребром ладони по голове. Перед глазами потемнело, боль упала от затылка к переносице. Лили задохнулась.

Слёзы.

– Зачем мне это?! Зачем мне это?! А затем, что я тебя люблю, Лили, и не могу без тебя! – проквакал Эдгар, оборачивая голые дёсны в губы. – Мы теперь всегда будем вместе. Мы будем говорить, и говорить, и говорить. И нам будет не скучно вдвоём

Лили плакала навзрыд. Ей было больно и жутко.

Вчера он привел её в свой дом - сторожку на кладбище. Дом состоял из двух комнат – в первой продавались ограды, памятники и гробы, а во второй жил Эдгар. Его комната была странной: с маленьким зарешеченным окошком, выходящим прямо на кладбище и закрывающимся на ставни, полом, устеленным старинным бурым линолеумом, продавленным древним диваном, стоявшим как раз под окном и маленьким дешевеньким телевизором, нашедшим свой приют на деревянной облупленной тумбочке, какие обычно бывают в детских лагерях. В углу стоял сервант со стеклянной посудой, рядом с ним Лили увидела граммофон. Было в этой комнате и множество других давних вещей. А ещё туалет, представляющий собой большое зелёное ведро за занавеской. В общем, это было весёлое местечко. Все здесь -

старо, пыльно, и это был какой-то свой мир, под стать его главному обитателю.

Первым делом Эдгар закинул её сумку

в которой было целых два сотовых телефона

под откидную крышку подпола в центре комнаты, запирающеюся на ключ.

Не поддаваясь нахлынувшей панике, она начала говорить с ним, пыталась объяснить, что он её должен отпустить, что он умный мужчина, что похищение человека – глупо и чревато последствиями.

– Когда я тебя отпущу, ты же не будешь со мной больше разговаривать, - сказал на это Эдгар. – Ты вернёшься в свой обеспеченный мир, а я буду снова тут жить, в этой пыли и грязи. Один! Ты этого хочешь?

Когда она попыталась заверить, что будет с ним иногда разговаривать по телефону, Эдгар жутко разозлился, закричал, что его она не обманет. Она, забившись в уголок потертого дивана, старалась тоненьким срывающимся голоском успокоить его, убедить, что отпустить её будет лучше, что она будет часто приезжать к нему, а он к ней, что они вместе пойдут в ресторан и в кино… Но Эдгар, как крыса, чуял ложь, и её слова только разбешивали его. Он пнул своей ножищей граммофон, смяв его, назвал Лили лживой сукой и велел заткнуться.

Немного погодя он начал стелить засаленную, давно не стиранную постель, и велел ей ложиться. Лили с ужасом поняла, что Эдгар хочет, чтобы они спали вместе.

– Можно, я буду спать на полу? – робко спросила Лили, внутренне корчась от страха и отвращения.

– Нет, мы будем спать вместе. Не бойся, я не буду к тебе приставать.

В бессмысленной попытке она кинулась к входной двери, зная, что не сможет убежать. Он схватил её за руку и швырнул на постель. Лили сжалась, стараясь слиться со спинкой дивана.

– Кто же спит в одежде? – сказал Эдгар, сняв с себя майку. – Раздевайся. Только, пожалуйста, не бойся, против твоей воли я тебя не трону. Я не насилую девушек. Они сами приходят ко мне.

Лили затошнило. Его голая сутулая белая спина была усыпана с копеечную монету прыщами. Они были вспученные - красные и зеленоватые. И их было много. Лили рыбкой скользнула за каретку дивана, увидела, как он направляется к ней и начала кричать. У нее началась истерика. Эдгар ударил её по губам и втащил на диван.

Эта спина.

Господи, что с его спиной?

Она пыталась отбиваться, махала руками, дрыгала ногами и мотала головой, больно ударившись о каретку. Она даже представить себе не могла, что будет лежать с этим в одной постели.

– Лили, не заставляй меня бить тебя, - зло говорил он, особо не церемонясь, больно выкручивая ей руки. – Будь хорошей девочкой и тебе будет хорошо.

Эдгар был сильнее. Лили выдохлась.