Пограничье
Шрифт:
На площади по-прежнему играла музыка, а целующихся парочек было столько, что я уже и не знала, куда глаза спрятать. Ну, правда. Как-то неловко было стоять тут в одиночестве и смотреть на чужое счастье. И где-то, наверное, даже завидовать.
— Такая красавица не должна проводить вечер Дня поцелуев в одиночестве!
Я обернулась.
Он стоял в нескольких шагах от меня, опершись о фонарный столб и скрестив руки на груди, и смотрел на меня тяжелым взглядом, раздевающим,
— Что ты здесь делаешь? — мой голос упал до шепота, но он, конечно же, услышал.
— Я думал, что еду по делам, — он улыбнулся и в одно плавное движение очутился возле меня, — но вижу, что хорошо развлекусь.
Его пальцы сомкнулись на моих запястьях, я дернулась в попытке вырваться, но где там. Он всегда был значительно сильнее.
Гринольв наклонился к моей шее и провел холодным носом по коже, которая вмиг покрылась мурашками от ужаса.
— Ты все так же прекрасно пахнешь, но запах мяты тебе не идет.
Я молчала, не в силах произнести ни звука.
— Скажи, ты правда думала, что я поверю в то маленькое представление на суде в Темном дворце?
И вдруг отпустил мое запястье, чтобы больно сжать левое плечо.
— Скажи, отметина от зубов моего братца все еще здесь? — провел по шелковой ткани ладонью и сам ответил на свой вопрос, поглаживая шрам, спрятанный под рукавом:
— Конечно здесь, куда ей деться? И знаешь, что это значит?
Я, словно зачарованная, стояла на месте, не в силах пошевелить даже пальцем, но все-таки смогла повести головой из стороны в сторону.
— Это значит, что ты моя, — он утробно заворчал, довольно и предвкушающе, — ты принадлежишь нашей семье. Мне. Навсегда. А я со своим не расстаюсь.
Оскалился, блеснув ровным рядом зубов, и притянул меня к себе, буквально впечатав в свою грудь. Я не двигалась, я следила за тем, как его лицо приближается к моему, и молила всех известных мне богов о мгновенной смерти. Его губы были жесткими, а поцелуй и близко не напоминал о том, как меня еще совсем недавно целовал совсем другой мужчина. Его рот кусал, а запах забивал ноздри, пытая своей силой, не давая вздохнуть. Мне показалось, что время остановилось, а потом я услышала запыхавшийся голос:
— Эта девушка сегодня уже сделала свой выбор, шонаг!
И чьи-то руки вырвали меня из жестоких объятий Гринольва.
— Тебе придется вручить свой дар другой, — Павлик надежно обнял меня левой рукой, держа правую наготове, если волк вздумает сопротивляться.
И ко мне вернулось ощущение времени вместе с неприятным чувством в животе.
— Она моя... — прорычал Гринольв, а я прикрыла глаза, борясь с подкатившей к горлу тошнотой.
Павлик ничего не ответил, но я чувствовала, как пальцы на моей талии едва заметно двигаются, успокаивая.
— Я знаю кто она!
Мать-Хозяйка, мне конец!
— Она вернется
— Рискни, — Павлик хмыкнул и развернул меня так, что бы я могла уткнуться лицом в его рубашку.
Да, именно это мне сейчас надо. Не знаю, сколько времени я так простояла. Мне кажется, музыканты несколько раз сменили тембр и темп музыки, а я все не могла заставить себя открыть глаза и оторваться от белой, так замечательно пахнущей рубашки.
— Он ушел? — это было первое, что произнесла я, когда стало понятно, что возвращаться к жизни все-таки придется.
— Да, моя хорошая.
— Он вернется.
Павлик обнял мое лицо ладонями и заглянул мне в глаза.
— Милая...
— Ты знаешь, я его не почувствовала. Совсем. Ни запаха, ни... ничего... Я и тебя не чувствую, давно, с пограничного пункта, я... Что со мной происходит?
Он прижался щекой к моей щеке на секунду и сказал уверенно:
— Теперь я точно знаю, что. Пойдем домой? Полагаю, праздник окончательно испорчен. Прости.
Я знала, что ему не за что извиняться. Знала, что должна ему об этом сказать, но не могла. Я потерла губы рукой и снова почувствовала сильный волчий дух, захотелось завыть от досады и злости на себя и свою слабость.
— Мне надо вымыться, — пожаловалась я. — Кажется, я им насквозь провоняла.
Павлик скрипнул зубами и сжал меня так, что у меня ребра затрещали.
— Конечно. Идем, — шепнул мне в волосы и потянул меня в противоположную от дома сторону.
— Павлик?
Он мимолетно мне улыбнулся:
— Не бойся, тебе понравится. Скоро закрытие церемонии и там сегодня точно никого не будет, обещаю.
— Я просто хочу в ванну, правда. Я устала. День был тяжелый. И...
— Я все понимаю. Потерпи. Тут недалеко.
И снова лес. О боги! Я хочу в город! Подальше от этих ботаников, от леса, от волков и от луны. От луны.
— Полнолуние скоро, — напомнила я мужчине, а он с размаху хлопнул себя по лбу.
— Я идиот.
Мы остановились посреди особенно мрачной полянки, и Павлик ловко отодвинул мои волосы в сторону, чтобы отыскать застежку от запирающего кулона.
— Сонь, — спустя мгновение позвал несчастным голосом и, прижав свои пальцы к моему рту, зашептал:
— Скажи, если бы я запер его раньше, он бы... Ты бы все равно ничего не смогла сделать?
В свете луны казалось, что он неестественно бледен, а голубые глаза были почти черными.
— Я не знаю, — погладила его по щеке и вдруг поняла, что сейчас расплачусь. Я даже сказать не могла, что не хочу сейчас об этом говорить, я вместо этого спросила:
— А откуда ты узнал, что я волчица?
— Узнал, — ответил Павлик и подтолкнул меня под пятую точку со словами:
— Почти пришли уже. Потом поговорим. Ладно?