Пограничье

Ли Марина

Павлик еще больше напрягся, если это возможно, конечно, и остановил телегу.

— Зачарованный лес рад каждому путнику, который... — торжественно начал принц, чтобы закончить весьма прозаично, я бы даже сказала, слегка неприлично:

— Сруль! Это ты что ли?

— Зай... ой! Прости, родная... Сонечка, буду признателен, если ты спрячешься в повозке! — это мне очень тихим голосом, но при этом со взглядом, не терпящим возражений.

Подумаешь, какие мы важные... Но мне не сложно, тем более что мы на его территории.

Тем более что мужчине важно же показать, что он хозяин. Это мы легко и без каких-либо проблем...

Задернула за собой штору, окунувшись в мягкий полумрак повозки, где единственным освещением являлись светящиеся любопытством глаза Афиногена.

— А не пора ли тебе укоротить язык, Эйалгин? — ранимо звеня раздражением, спросил Павлик.

— Уж точно не ты мне его укоротишь, — ответил недавний принц и неприятно рассмеялся.

— Не я, — покладисто согласился Эро и тут же добавил:

— Но может, я попрошу Аугусту Нель... Я... Моя... — секундная пауза, а дольше уже уверенно:

— Моя женщина спасла ее внучку. Как думаешь, имеет она право на высочайшую милость? Она и, может быть, я вместе с ней?

Козлы скрипнули, когда Пауль спрыгнул на землю, и мы с Генкой наперегонки бросились к шторке, которая отгораживала нас от всего остального мира.

Эйалгин стоял, скрестив на груди руки, и презрительно улыбался. Ветер играл с колокольчиками, вплетенными в косу эльфа, и меня лично немного раздражал тот мелодичный звон, что они издавали.

Эро подошел к нему вплотную, и я мысленно отметила, что в своей пыльной дорожной одежде он смотрится ничуть не хуже облаченного в парадную форму эльфа.

— Ты что вообще здесь делаешь? — Павлик дотронулся указательным пальцем до белой рубашки своего собеседника. — Думаешь, тетушка похвалит тебя за то, что ты нас задерживаешь?

— Жмуль... — голос Эйалгина был наполнен злобой и ненавистью, да и весь он как-то вдруг перестал быть прекрасным принцем. Обозначились некрасивые морщинки у крыльев носа, да и сам нос слишком хищный, а губы тонкие, но главное — колокольчики с их невыносимым звоном.

— И кстати, о Жмуле... — Павлик вручил эльфу какую-то бумагу, и Афиноген даже зашипел от досады, потому что с нашей позиции узнать, что в этом документе написано, не было никакой возможности.

Эйалгин побледнел и недоверчиво нахмурился:

— Тут какая-то ошибка. Не может быть, чтобы...

— Может, поверь мне, мой старый добрый друг... В мире нет ничего невозможного.

— Я... — эльф решительно кивнул и шагнул в сторону. — Я провожу вас во дворец.

— Твое право, Эй...

Павлик повернулся к повозке и, опершись правой рукой о деревянный край, легко вспрыгнул на козлы.

— Извини, что не предлагаю подвезти. У меня коза страсть до чего посторонних мужиков не любит... — и рассмеялся.

Ненатурально рассмеялся. И на рубашке между лопаток мокрое пятно. Спина напряжена, а кровь мчится по венам с такой

скоростью, что, мне кажется, я даже слышу шум ее стремительного бега. И я либо ничего не понимаю в этой жизни, либо Павлик только что играл какую-то непонятную мне роль, и эта игра далась ему нелегко.

А дальше я забыла о чем думала, потому что деревья расступились, и мы увидели дворец.

Он не был огромным или величественным, но точно завораживал. Цветные витражи окон весело подмигивали солнцу, а острые шпили башен безжалостно протыкали голубое небо.

— ...три, четыре, пять...

— Семнадцать родовых башен, — бросил Павлик через плечо и не удержался от вопроса:

— Красиво?

— Очень, — я кивнула и выбралась к нему из-за шторки. — Очень красиво. И которая из них принадлежит твоему роду?

— Моему? Нет, они все принадлежат правящему роду, но род моей матери строил одну из них, это правда. Вон ту, с флюгером в виде летящего дракона.

Я запрокинула голову, рассматривая башенный шпиль, а флюгер подмигнул мне золотым боком и вдруг сорвался с насеста и понесся вниз.

— Ай! — я прикрыла голову руками, а Павлик рассмеялся.

— Испугалась? Извини... надо было предупредить. Это он так приветствует свою кровь. Меня.

Золотой дракон сделал круг над нашей телегой и взвился назад на вершину родовой башни. А потом подъемный мост опустился, и из ворот к нам навстречу выбежало юное эфемерное создание.

— Аугуста Нель... — вздохнул Эро и спрыгнул с телеги.

— Мальчик, — девушка небрежно кивнула Павлику, проигнорировав протянутую в приветственном жесте руку. — Где она? Мне сказали, ты привез мне мою Оливилинниль...

— Ее и грустные вести о смерти твоей дочери, великая.

— Она умерла для меня давно, — от по-девичьи звонкого голоса потянуло морозным холодом. — Ты отдашь мне мою наследницу? Или, может быть, хочешь, что бы я попросила?

Тонкие брови изогнулись удивленно, а красивое лицо спряталось за маской презрения.

— Я... — Павлик вздохнул полной грудью, а потом устало тряхнул головой. — Нет... Она внутри.

На прощание с Оливкой мне выделили пять минут. Я даже понять ничего толком не успела, как ее унесли. Мы с Зойкой немедленно почувствовали себя осиротевшими. Я почувствовала, а коза пялилась на белые брюки подошедшего к телеге Эйалгина. Жаль, что только пялилась.

— Смотрю, ты просто купаешься в высочайшей милости, — не знаю, каким образом он очутился во дворце раньше нас, возможно, он вездесущ. Вездесущ и до отвращения раздражающ.

— Иди к бесам, Эй! — и подхватив меня под руку, сообщил:

— Идем к моим, надо умыться и переодеться. Праздник скоро.

— А как же... — я чувствовала себя странно из-за стремительного расставания со своей подопечной.

— Не здесь, — короткий взгляд в сторону нагло ухмыляющегося эльфа. — Ты еще увидишься с ней. Обещаю.