Пограничная крепость

Смирнов Алексей Константинович

– Я не могу... это не в моих силах...
– выдавил из себя Минус Первый. Но глаза у него бегали, выдавая лживость речей.

– Ну не нам же этим заниматься, - оскорбился Волнорез.
– Ты, я вижу, совсем отмороженный. Знаешь, что про тебя Канцелярия пишет? Показать?

– Не надо, - опомнился тот и взмахнул рукой. Будтов раскрыл рот, на секунду уподобившись экзотической рыбе, и с силой выдохнул. Откуда-то издалека донесся приглушенный гром, по комнате пробежала ледяная волна. Вечер, сгустившийся за окном, озарился короткой вспышкой. Цогоев потянул носом:

–

По пятьдесят рентген схватили. Вот негодяй!

Де-Двоенко быстро нагнулся к дедулиному уху и что-то прошептал. Его ухищрения оказались напрасными, Цогоев разобрал все.

– Ты слышал, что он сказал?
– обратился он к Волнорезу.
– Этот умник не понимает, почему к нему прислали черного Ревизора. Ты!
– Цогоев грозно шагнул в сторону майора.
– В Канцелярии не место земным раздорам, Боги живут в мире и согласии, в атмосфере делового сотрудничества. Гордыня лишила тебя остатков разума. Ты даже не знаешь, кто заступил на дежурство - вот до чего оторвался. Не оторвался - отщепился! Примкнул!

Жарко дыша, надвинулся Вова-Волнорез:

– Аллах дежурит, - шепнул он сурово.
– Извинись, друг - себе ж дороже. Может, тебе и моего патрона назвать?

– Нет-нет!
– Де-Двоенко заслонился ладонями.
– Я приношу извинения. Это, вероятно, Сон. Так он искажает субъективную реальность...

Майор лукавил: на самом деле ему очень хотелось узнать, кто покровительствовал Волнорезу, и кому вообще могло прийти в голову воспользоваться этим образом в божественных целях. Но он благоразумно поостерегся спросить.

Цогоев приблизился к Будтову, который уже благополучно перестал воздействовать на бытие и стоял, потерянный и согласный на все. Пирамидки и додекаэдры рассыпались в пыль, параллельные прямые стянулись в единую точку, а Лобачевский и Риман превратились в пустые фамилии, каких полно. Обычно их носят любители воды из-под крана. Кот настороженно, немигающим взором следил за высоким порученцем.

– Спящий, Канцелярия выражает вам соболезнования и приносит извинения, - заявил Ревизор.
– Это не в наших правилах, но ваш случай исключительный. Вы можете истребовать себе компенсацию за причиненные неудобства.

– Хачик, ты откуда здесь взялся?
– глупо спросил Захария Фролыч. Он вдруг вспомнил своего вежливого и услужливого соседа.

Цогоев вздохнул.

– Что ж за сны-то у вас, - сказал он с сожалением. И позвал: Волнорез! Поговори с потерпевшим. Ты ему понятнее и ближе.

Его товарищ подошел к Захарии Фролычу и взял его за пуговицу толстыми пальцами.

– Ну что, квартирант?
– ухмыльнулся он дружелюбно.
– Про пятновыводитель помнишь? Сейчас попрыскаю...
– Волнорез расхохотался и стукнул Будтова по плечу.
– Это шутка, не дрожи. Давай, соображай - чего ты хочешь с этих козлов? Что с ними сделать?

Будтов сглотнул:

– Нет, не делайте ничего... Пусть меня оставят в покое... И Дашку с батей пускай не трогают...

– Слыхали?
– Волнорез торжествующе обернулся.
– Эй, ты, животное! Быстро сними браслеты с дамы!

Де-Двоенко бросился к Даше; ключ от наручников прыгал в его

трясущихся руках.

Пока он трудился, Цогоев занялся милицией.

– Спокойных снов, - шепнул он первому верзиле, который давно ничего не соображал и только рад был рухнуть на грязный пол бесчувственным кулем. Спокойных снов, - шепнул Цогоев второму, водя перед ним рукой, и тот, завороженный регенерацией пальцев, последовал за товарищем. Третий и четвертый схватились за автоматы, но Цогоев успел, и оба растянулись без признаков жизни. Покончив с земным, Ревизор переключился на отравленную засаду, которая играла утомительную роль ненужных статистов.

– Скоты! Пойдете на хозяйственные работы!
– погрозил им пальцем Цогоев.
– Короче говоря, - повернулся он к Вове, - здесь еще и халатность, поставившая под угрозу смысл жизни личного состава.

– Может, сразу проведем трибунал?
– деловито предложил Волнорез, продолжая удерживать пуговицу Захария Фролыча. Осмелевший кот пытался поиграть с его львиной лапищей.

– Давай, - пожал плечами Цогоев.
– Тут работы на пять минут. Вопрос-то ясный.

– Нет, так не пойдет!
– встрепенулся дедуля, до сих пор отчаянно искавший, к чему прицепиться и тем отсрочить неизбежную расправу.
– Это процессуальный произвол! Нарушать регламент не вправе даже Ревизоры!

– Ну, обжалуешь, если останешься жив, - успокоил его Волнорез.
– Кто ты вообще такой? Кто он такой?
– обратился Вова к Цогоеву.

– Я сила Света, добрый Светоч, - гордо ответил дедуля.

Этого Ревизоры уже не могли стерпеть.

– Хоть иногда думайте, что говорите!
– закричал Цогоев.

– Совсем не фильтрует, - вторил ему Волнорез, отпуская Будтова и подступая к дедуле.

Тот закрылся локтями:

– Я уважаемый человек! Ветеран! Уберите руки, не смейте ко мне прикасаться!... .

Цогоев остановился от него в двух шагах и решительно кивнул:

– Давай трибунал.

Дедуля схватился за грудь. По лицу Де-Двоенко побежали струйки пота, а нос разбух, и со стороны могло показаться, что он тоже вот-вот превратится в каплю и шлепнется.

– Папаша, вы бы погуляли на свежем воздухе, - посоветовал Волнорез Фролу Захарьевичу, который к тому времени уже пережил первую фазу сложного состояния и постепенно вступал во вторую, еще сложнее.

– Куда ж мне пойти... я подожду.

Вова сдернул с пальца чудовищный перстень и сунул хозяину.

– Ступай, ступай... Ревизоры - гаранты стабильности, и угол останется углом... а не сектором круга и не усеченным конусом, - он грозно посмотрел на Минус Первого.

Фрол Захарьевич, помолодевший на пятьдесят лет, вскочил, подобрал черную собачку и бросился к двери.

Цогоев проводил его сочувственным взглядом и снова взялся за Консерватора.

– Верни им лица, - потребовал он строго.

Минус Первый, с которого давно сошли остатки прежнего лоска, набрал в грудь воздуха и прикрыл веки. Будтов почувствовал, что по лицу его что-то течет. Прошлое возвращалось, рот наполнился знакомой гнилью, в уголках глаз собрались желтые липкие крошки.