Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей
Шрифт:
Las esposas, приказал капитан.
Тюремщик шагнул к Джону-Грейди и снял с него наручники. Капитан посмотрел в окно, потом взял карандаш и стал постукивать неочиненным концом по нижним зубам. Потом обернулся к Джону-Грейди и дважды пристукнул карандашом по столу – так председатель собрания призывает соблюдать тишину и порядок.
Твой приятель нам все рассказал, сообщил он Джону-Грейди, пристально глядя на него, но Джон-Грейди не опустил глаз. Ты тоже быстро поймешь, что говорить правду больше прибыль. Тогда у тебя не возникнет лишних неприятностей.
Зря
Это преступник Смит.
Его фамилия вовсе не Смит, а Ролинс. И никакой он не преступник. Я знаю его как облупленного. Мы с ним вместе учились в школе…
Капитан откинулся на спинку стула, расстегнул пуговку кармана рубашки, стукнул пальцем по пачке сигарет снизу так, что выскочила одна сигарета, достал ее, не вынимая всей пачки, после чего снова застегнул карман. Рубашка военного образца плотно облегала капитанскую фигуру, и пачка сигарет четко очерчивалась под тканью. Капитан чуть наклонился, вытащил из кармана кителя, висевшего на спинке стула, зажигалку, прикурил, потом положил зажигалку на стол, рядом с карандашом. Пододвинув поближе к себе пепельницу, он снова откинулся на спинку стула, и рука с сигаретой застыла возле уха. В его движениях чувствовалась какая-то нарочитость, казалось, он подражает кому-то, кто пользуется его уважением.
Тебе сколько лет? – спросил он Джона-Грейди.
Шестнадцать. Через полтора месяца исполнится семнадцать.
Ну а сколько лет убийце, который утверждает, что его фамилия Блевинс?
Не знаю. Мне про него вообще мало что известно. Он говорит, что ему пятнадцать. Но он больше смахивает на четырнадцатилетнего. Ему запросто может быть и тринадцать.
У него нет шерсти.
Не понял.
У него нет шерсти. Которая бывает у мужчин.
Не обращал внимания. Меня это как-то не интересовало.
Лицо капитана помрачнело. Он затянулся сигаретой, выпустил клуб дыма, потом вытянул руку ладонью вверх и, щелкнув пальцами, сказал:
Deme su billetera [96] .
Джон-Грейди вытащил из кармана штанов бумажник, сделал шаг вперед, положил бумажник на стол и отошел назад. Все это время капитан смотрел на него в упор. Вот наклонился, взял бумажник и стал вынимать из него деньги, карточки, фотографии. Разложив содержимое бумажника на столе, снова устремил взгляд на Джона-Грейди:
96
Дай твой бумажник (исп.).
Где твоя лицензия
У меня ее нет.
А, ты ее уничтожил.
Нет, ее у меня просто нет и не было.
Убийца Блевинс – тот вообще без документов.
Очень может быть.
Почему?
Он потерял свою одежду.
Потерял одежду?
Да.
Почему он приехал сюда воровать лошадей?
Это его конь.
Капитан откинулся на спинку кресла, затянулся сигаретой.
Это не его конь, сказал он.
Думайте что хотите, но правда остается правдой.
?C'omo?
Насколько мне известно, это его конь. Он был на нем в Техасе и на нем же переправился через реку в Мексику.
Капитан побарабанил пальцами по ручке стула.
Не верю.
Джон-Грейди промолчал.
Не слышу фактов, сказал капитан, повернулся на стуле и уставился в окно. Не слышу фактов, повторил он, оглянулся через плечо на арестованного и продолжил: У тебя есть шанс рассказать правду тут. Через три дня ты поедешь в Сальтильо, и там у тебя уже этот шанс не будет. Он исчезал. Правда окажется в руках других людей. Понимаешь, о чем я? Тут мы можем отыскать правду – или потерял навсегда. Но когда ты нас покинешь, будет поздно. Слишком поздно, чтобы рассказать правду. Ты попадешь в руки к другим людям, и никто не угадал сейчас, какой тогда выйдет правда. И когда это случится… Короче, тебе останется лишь пенять на себя. Ты меня понял?
Правда всегда одна, возразил Джон-Грейди. Правда – это то, что случилось на самом деле. А не то, что кто-то себе вообразил.
Тебе нравится наш городок? – внезапно спросил капитан.
Городок как городок.
Здесь очень тихо. И очень мирно.
Наверное.
Местные жителства ведет себя здесь тихо. От них нет беспокойства.
Капитан подался вперед и затушил сигарету в пепельнице. Повисло гнетущее молчание. Нарушил его опять капитан:
И вдруг приходит убийца Блевинс. Ворует лошадей. Всех убивает. Почему? Или в Америке это был мальчик, который мухи не обидит, а приехал в Мексику и творить черт-те что?
Капитан откинулся на спинку, грустно улыбнулся и погрозил пальцем Джону-Грейди. И снова заговорил, не спуская глаз с арестованного:
А потому что ничего подобного! Потому что правда выглядит иначе. Блевинс никогда не был тихим мальчиком. Он всегда был таким, как сейчас… Всегда.
Вернув в камеру Джона-Грейди, тюремщики забрали с собой Блевинса. Идти он мог, хотя и с трудом. За ним закрыли дверь и с грохотом задвинули засов, в пробой которого дужкой вставили висячий замок. Замок сперва покачался, погромыхал, потом успокоился. Джон-Грейди присел возле Ролинса.
Ну как ты? – спросил он.
Нормально. А ты?
И я нормально.
Что там было?
Да ничего.
Что ты ему сказал?
Что ты мешок с дерьмом.
Тебя не водили в душевую?
Нет.
Тебя долго не было.
Долго.
У него там на крюке висит белый халат. Он снимает его с крюка, надевает и подвязывается веревкой.
Джон-Грейди кивнул, потом посмотрел на старика. Тот сидел и не спускал с них глаз, хотя и не понимал по-английски.
Блевинс плох, сказал Ролинс.