Пограничники Берии. «Зеленоголовых в плен не брать!»

Першанин Владимир Николаевич

– Меня Николай. Зря вы винтовку не захватили.

– Зато к ТТ две обоймы и еще пачка патронов.

– Держите его наготове, – увидев, как неловко сжимает Олег пистолет, попросил: – Только ствол на нас с Петром не направляйте. Пальнете невзначай.

– Понятно. Что, на немцев можем натолкнуться?

– Скорее на бандеровцев.

– На бандитов, значит.

– Они не бандиты и воевать умеют. Остатки соседней заставы при отступлении положили, сразу шесть человек. Нападают из засады.

– Слышал, – кивнул интендант, водя стволом поверх головы.

–

Я пойду шагах в двадцати, вы – следом. Петро, смотри по сторонам.

Черныш кивнул. Он уже не напоминал того растерянного парня, бежавшего вчера на рассвете к траншее. Долгий бой, в котором Петро Чернышов не только сумел выжить, но и уложить нескольких врагов, изменил его. Винтовку он держал наготове, на поясе, кроме подсумка, висели две «лимонки». За него Николай был спокоен.

– Слушай, Олег, – посоветовал сержант. – В случае чего не торопись стрелять. Твое дело довести нас до грузовика.

Интендант молча кивнул. Вскоре вышли к дороге. Это была не основная трасса, почти пустынная. Но зрелище открывалось мрачное. Осторожно двигаясь по направлению к разъезду, насчитали за час восемь погибших красноармейцев, три сгоревших грузовика, несколько брошенных повозок.

Некоторые бойцы были разуты, карманы вывернуты. Другие как погибли, так и остались лежать. Июньская жара быстро делала свое дело. Лица и тела распухли, приобрели желто-сизый оттенок. Стараясь не вдыхать трупный запах, Николай достал документы, затем подобрал винтовку и выгреб из подсумка обоймы.

– Возьми, Олег. Пистолет, он для боя мало пригоден. Стрелял когда-нибудь из трехлинейки?

– Учили на курсах, – принимая оружие, ответил интендант. – Два раза по три выстрела.

– Ничего, привыкнешь. Петро вчера не меньше сотни патронов истратил.

– Пожалуй, больше, – отозвался Чернышов. – Как бы не двести.

– Я слышал, заставы крепко дрались. По всей линии границы стрельба не прекращалась. Немцы, наверное, сильно напирали.

– Умеют воевать. Цепями на пулеметы сдури не бросаются. Перебежки, плотный огонь, пулеметная поддержка. А когда пушку и минометы подвезли, мы большие потери стали нести.

– Что-то не похоже на фильм «Если завтра война». В нем наши танки уже на второй день по немецким дорогам катили.

– Олег, а чего ты в тыловики пошел? – перевел разговор Мальцев. – Если имеется образование, да на командирские курсы определили, шел бы в танкисты или артиллерию.

– Меня не спрашивали. Собрали прошлым летом весь курс института, экзамены в срочном порядке сдали и кого куда. Некоторые рядовыми служить пошли, а кто в военное училище. Через полгода повесили по два лейтенантских кубаря, а мы, оказывается, не командиры, а тыловики.

– Кому-то и этим делом надо заниматься. Ты где учился?

– В институте лесного хозяйства. Два курса успел закончить.

– Хорошая специальность. Я из-под Сталинграда, места степные, у нас лес очень ценится.

– А я из Смоленска, – сказал Олег. – Отец, мать, две младшие сестренки.

– Отца, наверное, в армию заберут?

– Нет, он на военном предприятии. А там кто знает.

Осторожно

шагали по обочине. Мальцев услышал впереди голоса и поднял руку, предупреждая Петра и Олега об опасности. Но голоса были женские, вроде и детские тоже. Сержант миновал придорожные кусты и увидел небольшую группу: двух женщин, мальца лет тринадцати и парня своего возраста. Парень метнулся к повозке, потянул винтовку. Мальцев прижал палец к губам и сделал знак не двигаться.

Парень послушно замер и показал пустые руки. Женщины вначале растерялись, разглядывая пограничника, затем старшая громко заговорила с сильным украинским акцентом:

– Убери ружье, прикордонник. Тебе бежать отсюда надо со всех ног, а ты шляешься по чужой земле. Иди, куда идешь.

Это были мародеры. Через минуту появился усатый дядька лет сорока пяти, с шинельной скаткой и двумя парами армейских ботинок, которые висели на плече.

Он поглядел на военных, что-то негромко сказал женщине и спокойно положил свою ношу на повозку. Там было много всего. Еще несколько шинельных скаток, ремни, воинская обувь, в том числе командирские сапоги. Лежали женские и детские вещи, наверное, брошенные беженцами. Отдельно был сложен инструмент, найденный в автомашинах: гаечные ключи, напильники, запасные камеры, насосы. Здесь же лежали винтовки, подсумки с патронами, а под ними банки с консервами.

Женщина, опасаясь за присвоенное добро, продолжала кричать, делая шаг за шагом навстречу троим русским.

– Заткнись, – коротко оборвал ее Мальцев. – Еще один шаг, и я тебя мордой в землю уложу.

– Попробуй только.

– А мужиков на месте пристрелю, если шевельнутся. Мы с фашистами бьемся, а вы мертвых обдираете.

– Дождетесь, немцы появятся, они прикордонников не щадят. Вы же все из НКВД. Звери, а не люди.

Петро вышел вперед и приказал мужикам, молодому и старому:

– Сидайте на землю и не шевелитесь.

– Немцы тоже мародеров не щадят, – сказал Николай. – А лучше молитесь Богу, чтобы они здесь не появились. Начнется бой, вам не поздоровится.

Резко изменив тон, приказал:

– Всем сесть на траву. И ты, мордастая, тоже.

Женская интуиция срабатывает быстро. Жена усатого хуторянина сразу поняла, что крепкий светловолосый сержант недавно вышел из боя. Об этом говорила перевязанная ладонь, запекшаяся кровь на щеке, гранаты на поясе. Да и помощник его, с винтовкой на изготовку, того и гляди пальнет в мужиков. Тоже с ободранной закопченной мордой, от злости щека дергается, и ствол ходуном ходит.

Третий, в командирской фуражке, хоть и молчит, но тоже держит винтовку в руках.

– Гляньте, товарищ лейтенант, – меняя звание, позвал Мальцев интенданта. – Надо камеры на всякий случай забрать. Вот эти две совсем новые. Да и винтовки с патронами тоже.

– И консервы, – добавил Чернышов. – Мужики в батальоне голодные сидят. Эй, ты, усатый, собери консервы в мешок. А вообще, пристрелить бы сволочей! Сколько ребят хороших погибло, а эти твари мертвых обдирают. Из винтовок в нас собрались пулять, не иначе.