Пограничные бродяги (др. изд.)
Шрифт:
Большую часть наиболее прославившихся охотников составляли канадцы. Действительно, в характере норманна есть известная смелость и предприимчивость, влекущая к этому образу жизни, полному странных неожиданностей и острых ощущений, опьяняющие прелести которых могут понять только те, кто их испытал.
Жители Канады нисколько, в принципе, не примирились с переменой национальности, которую англичане пытались им навязать, они никогда не переставали считать себя французами, их глаза постоянно были прикованы к неблагодарной родине, покинувшей их с таким жестоким равнодушием 3 .
3
В
Даже и теперь, столько лет спустя, канадцы остались французами, слияние их с англосаксонской расой — только кажущееся, и самого незначительного предлога достаточно для того, чтобы между ними произошел разрыв.
Английскому правительству это прекрасно известно, поэтому оно обходится со своими канадскими колониями с кротостью, от которой оно воздерживается в остальных своих заморских владениях.
В первое время после покорения отвращение между обеими народностями (мы не решаемся сказать слово «ненависть») было столь заметно, что канадцы в массе своей эмигрировали, лишь бы не подчиняться позорному игу, которое намеревались на них возложить. Те же, кто были слишком бедны для того, чтобы окончательно покинуть свое отечество и были вынуждены жить на этой земле, потерявшей отныне для них цену вследствие захвата чужеземцами, — избирали грубое ремесло трапперов, предпочитая это полное лишений и опасностей существование позору подчинения законам ненавистных завоевателей. Отряхивая прах от ног своих на пороге отчего дома, они вскидывали ружье на плечо и со вздохом сожаления удалялись, с тем чтобы не возвращаться, навсегда удаляясь в непроходимые канадские леса, тем самым давая начало поколению бестрепетных исследователей, одного из лучших и, к сожалению, последних представителей которого мы выводим на сцену в начале этого рассказа.
Охотник продолжал усиленно грести. Скоро он достиг первого фламинго, которого и бросил на дно пироги; но второй доставил ему хлопот побольше. Состязание в быстроте между раненой птицей и охотником длилось некоторое время, однако первая теряла мало-помалу свои силы, движения ее становились неверными, и она судорожно билась о поверхность воды. Канадец ударом широкой части весла ускорил ее агонию и присоединил ее к ее товарищу, бывшему уже на дне пироги.
Поймав свою добычу, охотник сложил весла и принялся заряжать ружье с заботливостью, с которой относятся к этому занятию те, кто знает, что жизнь их может зависеть от одного заряда.
Приведя в готовность свое оружие, канадец окинул внимательным взглядом окрестность.
— Ну! — произнес он наконец, обращаясь с этими словами к самому себе (привычка, которую обыкновенно усваивают себе люди, жизнь которых проходит в одиночестве). — Я, Господи прости, без всякого сомнения на месте свидания. В этом я не ошибаюсь: там направо две плакучие ивы, срубленные и положенные крест-накрест возле этого камня, возвышающегося над водой. Но что это? — вскричал он, нагибаясь и хватаясь за оружие.
Неистовый лай целой собачьей стаи мгновенно огласил глубину леса. Кусты с шумом раздвинулись, и на верхушке камня, к которому в эту минуту были
Человек этот, очутившись на краю скалы, на мгновение остановился и, казалось, внимательно прислушивался, проявляя признаки сильного беспокойства. Но мгновение это было кратко, ибо, промедлив в таком положении несколько секунд, он с отчаянием возвел глаза к небу, стремительно ринулся в реку и быстро поплыл к противоположному берегу.
Едва раздался шум от падения негра в воду, как несколько собак появились на берегу и устроили своим лаем ужасный концерт.
Собаки эти были огромными животными, языки у них были высунуты, глаза налились кровью, и шерсть стояла дыбом: им только что пришлось пробежать большое расстояние.
Охотник, с состраданием глядя на несчастного негра, плывшего с той энергией отчаяния, которая удваивает силы, покачал головой и, взявшись за весла, направил к нему свою пирогу с явным намерением оказать ему помощь.
Не успел он привести это желание в исполнение, как с берега раздался хриплый крик:
— Ола! Молчать, черти проклятые, тише!
Собаки, после нескольких завываний, затихли.
Тогда человек, командовавший собаками, закричал еще громче:
— Эй, там! Человек в пироге! Эй!
В эту минуту канадец причаливал к другому берегу. Он остановил свою лодку у песчаной отмели и нехотя обратился к кричавшему.
Этот последний был человеком среднего роста, коренастый и по одежде походивший на богатого фермера. Зверское лицо его было худощаво. Его окружали четверо человек, похожих на слуг. Все пятеро, разумеется, были вооружены ружьями.
Река в этом месте была довольно широка, она имела в ширину не менее сорока метров, что, хоть и на некоторое время, составляло довольно почтенную преграду между негром и его преследователями.
— Не ко мне ли вы обращаетесь? — отозвался канадец довольно презрительным тоном.
— К кому же иначе, by God! 4 — гневно отвечал первый из собеседников. — Так извольте же отвечать на мои вопросы.
— А с какой стати мне отвечать вам, скажите на милость? — смеясь возразил канадец.
4
Ей-богу! (англ.)
— Оттого, что я вам так приказываю, дуралей! — грубо ответил тот.
Охотник с пренебрежением пожал плечами.
— До свидания, — сказал он, делая движение, чтобы удалиться.
— Постойте же, by God! — вскричал американец. — Или, не будь я Джон Дэвис, я пущу вам в лоб пулю.
Произнося эту угрозу он прицелился.
— А-а! — смеясь, заметил канадец. — Так вы Джон Дэвис, знаменитый работорговец.
— Да, это я! — грубо ответил последний.
— Простите! До сих пор я знал вас только по вашей славе. Ей Богу, я в восторге от того, что встретился с вами.
— Ну, а теперь, раз вы меня знаете, угодно отвечать вам на мои вопросы?
— Нужно знать, в чем они заключаются, поэтому сперва послушаем.
— Куда девался мой раб?
— О ком вы говорите? Уже не о том ли человеке, который, с минуту тому назад бросился в воду с берега, на котором вы сейчас стоите?
— Да, где же он?
— Здесь, рядом со мной.