Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в.

Кром Михаил Маркович

Таким образом, в источниках не удается обнаружить следов каких-либо корпораций литовско-русских князей, например, по родству, общности происхождения и т. п. Это особенно бросается в глаза при сопоставлении с документами, отражающими состав московского двора. В Тысячной книге и Дворовой тетради встречаем такие рубрики, как: «князи Оболенские», «Ярославские» или «князи служилые» [540] . В Литве же конца XV — начала XVI в. подобных княжеских корпораций уже не существовало. В этот период здесь шел интенсивный процесс смешения князей с другими слоями служилых людей, постепенное слияние их вместе с боярами в одно шляхетское сословие. Об этом свидетельствуют и данные генеалогии: так, клан Глинских был связан родственными узами с мстиславскими боярами, с панами Хребтовичами и иными нетитулованными лицами [541] . Полубенские породнились с полоцкими боярами, а кн. Крошинские — с семейством Сапег [542] .

540

ТКДТ. М.-Л., 1950. С. 55, 63, 117–120 и др.

541

Бычкова М. Е.Состав класса… С. 58–64.

542

ЛМ. Кн. 17. Л. 166, 199 об.; там же. Кн. 25. Л. 224.

Wolff J.Kniaziowie… S. 158.

За исключением Волыни, княжеских родовых «гнезд» в Великом княжестве в начале XVI в. становилось все меньше. Имения многих княжат были разбросаны по всему государству:

у кн. Константина Крошинского — в Смоленском и Гродненском поветах, у Ивана Львовича Глинского — в Киевском, Житомирском и Овруцком; кн. Тимофей Иванович Капуста за свою жизнь получал имения в Брянском, Киевском, Каменецком поветах и т. д. [543] Очень характерна в этой связи судьба князей Мосальских, рассмотренная нами в первой главе: как уже говорилось, в конце XV в. происходит отрыв этих измельчавших княжат от родового гнезда, одни из них оседают на Смоленщине, другие — в Гродненском повете, третьи — на Брацлавщине и т. д.

543

РИБ. Т. 27. Стб. 385; АЗР. Т. I. № 202. С. 350–351; LM. Kn. 8. P. 266, 286, 316, 435–436; Wolff J.Kniaziowie. S. 158.

Утрата Литвой в ходе войн с Русским государством ряда восточных земель сильно способствовала отрыву многих князей от своих «корней»: еще в 1500 г. лишился своих брянских имений кн. Тимофей Капуста, его дальнейшая судьба, после перехода Брянска к Москве, связана с Киевом и Каменцом [544] ; еще в 1489 г. волостку кн. Тимофея Владимировича Мосальского, Недоходово, захватил «отъехавший» к Ивану III кн. Дмитрий Воротынский; по миру 1494 г. она была возвращена, но после войны 1500–1503 гг. окончательно отошла к Москве [545] ; в 1500 г. был потерян для Литвы и сам г. Мосальск. После присоединения Смоленска к России в 1514 г. своих владений в Смоленском повете лишились князья Крошинские, кн. Иван Пузына, дети Ивана Семеновича Глинского (Семен, Михаил, Федор и др.) [546] . Характерно, однако, что, несмотря на потерю родовых вотчин, все названные князья остались на литовской службе. В подобных случаях, как мы видели, более крупные «украинные» князья — Мезецкие, Вяземские, Белевские (не говоря уже о Воротынских) переходили один за другим — хотя и вынужденно — на службу к московскому государю. Здесь же мы сталкиваемся с иным стереотипом поведения: служилая княжеская мелкота в большинстве своем в случае потери вотчины «бьет челом» и, получив взамен земли в другой части Великого княжества, остается в Литве.

544

Wolff J.Kniaziowie… S. 158.

545

Сб. РИО. Т. 35. С. 54, 122, 400.

546

Wolff J.Kniaziowie… S. 89–90, 94, 189–190.

Показательна в этой связи судьба княжеского рода Крошинских. Происхождение их неясно; во второй половине XV в. мы застаем их на Смоленщине. В марте 1496 г. кн. Филипп Крошинский с сыновьями жаловались великому князю Александру, «штож их имения, отчину их, взято за границу, к земли Московской», и просили пожаловать их имением; челобитье было удовлетворено [547] . В декабре 1498 г. последовало новое челобитье — на этот раз от детей кн. Филиппа, дворян господарских кн. Ивана и Тимофея Филиповичей Крошинских: они поведали господарю, «штож тыми разы москвичи всю отчинну их забрали и позаседали», так что и челядь-то им негде держать; по их просьбе им было дано село Бабиничи в Смоленском повете [548] . Но и после взятия Смоленска Василием III (1514), когда братья Крошинские лишились всех тамошних имений, они тем не менее остались на литовской службе: кн. Иван Филиппович «упросил» у короля, как сказано в документе, Осташинский дворец в Новгородском (г. Новогрудок) повете [549] , а его брат Тимофей Филипович получил от господаря двор Ракишки в Жмудском (Жемайтия) повете [550] . Их родственник кн. Константин Федорович Крошинский еще в апреле 1503 г. бил челом королю Александру о том, что «отчину его всю и нашу (господарскую. — М. К.) данину неприятель наш великий княз московский забрал и посел, и не мает ся где и з жоною и з детьми своими подети» — и получил на хлебокормление двор Дубно в Городенском (г. Гродно) повете [551] . Новый господарь, король Сигизмунд, подтвердил кн. Константину право владения этим двором [552] .

547

АЛМ. Т. 1. Вып. 1. С. 95.

548

РИБ. Т. 27. Стб. 713–714.

549

ЛМ. Кн. 12. Л. 187 об.; Кн. 14. Л. 198 об.; Кн. 12. Л. 390 об.-391.

550

Там же. Кн. 11. Л. 39 (опубл.: LM. Kn. 11. Vilnius, 1997. № 30. P. 61–62).

551

Там же. Кн. 6. С. 453 (опубл. неисправно: АЗР. Т. I. № 202. С. 350–351).

552

Там же. Кн. 8. Л. 329 об.-330 (изд.: LM. Kn. 8. № 446. P. 329).

Как видим, мелкие княжата дорожили господарской службой гораздо сильнее, чем своими (весьма скромными!) имениями. Теряя эти последние, они перебирались на новые места. Так, в августе 1500 г. смоленский окольничий кн. Олехно Глазына выпросил у великого князя Александра двор в Браславском повете, сославшись на то, «што ж его отчину мало не всю великий князь московский забрал»; господарь обязался кн. Глазыну с дочерьми «с того именья не рушати до тех часов, поки отьчину его всю очистим» [553] . В апреле 1503 г. с аналогичной просьбой к королю обратились кн. К. Ф. Крошинский (см. выше) и кн. Иван Семенович Глинский и оба получили просимое. Ивану Глинскому было дано хлебокормление — двор Побоево в Волковыйском повете [554] . Кн. Василий Михайлович Мосальский в апреле 1500 г. (как раз в то время, когда родовое гнездо Мосальских, г. Мосальск, окончательно было захвачено Москвой) получил имения в Смоленском повете [555] . Позднее, в октябре 1508 г., новый господарь Сигизмунд подтвердил смоленские имения и Василию, и его брату Борису Михайловичу, и их родичу Ивану Федоровичу Мосальскому [556] .

553

Там же. Кн. 6. С. 373 (опубл. с искаж. орфографией: АЛМ. Т. I. Вып. 2. № 538).

554

Там же. Кн. 6. С. 455 (опубл. с искаж. орфогр.: АЛМ. Т.1. Вып. 2. № 658).

555

РИБ. Т. 27. Стб. 787–788.

556

ЛМ. Кн. 8. Л. 261 об.-262, 269–270 (изд.: LM. Kn. 8. № 367. P. 283; № 382. P. 287–288).

Итак, княжеская мелкота была привязана не к определенной земле, откуда вела свое происхождение или где получала небольшие имения, а к господарской службе как таковой. Едва ли эти князья, имея в каждом из поветов по селу, а то и двору, могли проникнуться интересами местного населения. Их «центр тяжести» лежал при великокняжеском дворе, и все их благосостояние определялось службой. Можно полагать поэтому, что княжата в большинстве своем руководствовались сословными, а не территориальными интересами.

Изживание удельной старины, земельное оскудение и измельчание князей сопровождалось изменением их правового статуса. Удельные князья, о которых шла речь в первых двух главах данной работы, находились вне сферы действия общегосударственных законов Великого княжества: их статус, как мы помним, определялся докончаниями с великими князьями или жалованными грамотами последних; иным было положение служилых княжат, утративших к описываемому

времени собственно княжеские права. Эти князья, по наблюдениям Ф. И. Леонтовича, уже начиная с 1430-х гг. упоминаются в общеземских привилеях наравне с панами и боярами, постепенно занимая место верхнего слоя в формирующемся едином шляхетском сословии; процесс уравнения князей со шляхтой в правах и привилегиях завершается в XVI в. [557] Эти права и привилегии были весьма обширны: согласно земскому привилею Казимира 1447 г. (подтвержденному и дополненному его преемниками в 1492 и 1506 гг.), князья наряду с панами и боярами сохраняли право «отъезда» из Великого княжества куда угодно, за исключением неприятельской страны; им давались гарантии в отношении наказания, лишения свободы, жизни, имущества не иначе, как по суду; предоставлялось право полного распоряжения своими имениями, а также гарантировалась неприкосновенность права наследования; подданные всех землевладельцев освобождались от податей и повинностей в пользу государства [558] . Дальнейшее развитие шляхетские привилегии получили в Статуте 1529 г., где содержался специальный раздел «О слободах шляхты и о розмножени Великого князьства», в котором господарь давал обязательство «всю шляхту, княжата и паны хоруговные, и вси бояре посполитые… заховати при слободах и волностях, от продков наших и тэж от нас даных им» [559] . Заочно нельзя было лишить кого-либо держания; специальные статьи защищали честь и достоинство, а также здоровье шляхтича [560] .

557

Леонтович Ф. И.Правоспособность литовско-русской шляхты // ЖМНП. 1908. Июнь. С. 246–249; там же. Июль. С. 43–45.

558

Codex epistolaris saeculi decimi quinti. T. III. Col. A. Lewicki. Krak'ow, 1894. № 7. P. 10–12.

559

Статут 1529 г., III, 7 (Статут Великого княжества Литовского 1529 г. Минск, 1960. С. 49).

560

Там же, III, 5, 12–14 (С. 49–52).

Длугош в своей хронике записал под 1430 г., что «многие, и прежде всего русские» радовались смерти Витовта, «надеясь на улучшения для себя и своей схизматической секты» [561] . И, как мы видели, эти «улучшения» не заставили себя долго ждать: земскими привилеями 30–40-х гг. XV в. и последующими правовыми актами русские князья и бояре были уравнены с литовскими панами и боярами. Это должно было ослабить вражду и соперничество между ними (резко проявившиеся в первой половине XV в. [562] ) и привести со временем к формированию единого полиэтничного шляхетского сословия.

561

Diugosz J.Historiae Polonicae libri XII. T. IV. Cracoviae, 1877. P. 418.

562

Ловмяньский Х.Русско-литовские отношения в XIV–XV вв. // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. Сб. статей… М., 1972. С. 274.

Правда, упоминавшаяся нами уже статья Городельского привил ея 1413 г., предоставлявшая право занятия высших «урядов» в Вильно и Троках только католикам [563] , оставалась в силе вплоть до 1563 г. На этом основании многие ученые считали, что из-за принадлежности к православию роль князей в политической жизни Великого княжества была ограниченна; в частности, именно вероисповедными причинами обычно объясняется тот несомненный факт, что в господарской раде преобладали паны-католики [564] . Скорее, однако, дело заключалось не в ненависти к православию, а в продиктованном местным патриотизмом стремлении литовцев удержать в своих руках ключевые посты в древних центрах этнической Литвы [565] . Остальные же наместничества и уряды в Великом княжестве, за исключением виленских и Троцких, как справедливо подчеркнул В. Каменецкий, постоянно давались православным [566] , — поэтому никак нельзя сказать, будто князья были полностью «отлучены» от государственной деятельности. Что же касается высших должностей, то, во-первых, и здесь, как мы сейчас увидим, бывали исключения из правила, а во-вторых, нельзя не заметить, что удельный вес князей в раде соответствовал доле княжеского землевладения в общей структуре землевладения Великого княжества Литовского. Как было показано выше, литовские паны значительно превосходили по своим владениям большинство князей. Неудивительно, что и в раде большинство мест принадлежало этим панам, а высшие посты в раде — воевод и каштелянов виленских и Троцких — доставались исключительно богатейшим магнатам: Радзивиллам, Гаштольдам, Кежгайлам, Заберезинским и др. [567] Ведь, как справедливо отметил еще М. К. Любавский, в то время не было постоянных окладов для членов господарской рады, а государственная деятельность зачастую требовала предварительной затраты немалых собственных средств, поэтому исполнение обязанностей панов-рады было под силу лишь весьма состоятельным фамилиям, паны же намного превосходили князей по размерам владений, а стало быть, по могуществу, богатству и влиянию [568] . Вот и приходилось князьям довольствоваться вторыми ролями.

563

Zbi'or praw litewskich od r. 1389 do roku 1529… Pozna'n, 1841. S. 14.

564

Любавский М. К.К вопросу об ограничении политических прав православных князей, панов и шляхты в великом княжестве Литовском до Люблинской унии // Сборник статей, посвященных В. О. Ключевскому. М., 1909. С. 1–17; Backus O.Motives of West Russian Nobles in Deserting Lithuania for Moscow, 1377–1514. Lawrence (Kansas), 1957. P. 47; Хорошкевич А. Л.Исторические судьбы белорусских и украинских земель в XIV — начале XVI в. // Пашуто В. Г., Флоря Б. Н., Хорошкевич А. Л.Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства. М., 1982. С. 126.

565

Chodynicki K.Ko'sci'ol prawoslawny a Rzeczpospolita Polska. Warszawa, 1934. S. 87–88; Kosman M.Tolerancja wyznaniowa na Litwie do XVIII w. // ORP. T. XVIII. 1973. S. 102.

566

Kamieniecki W.Ograniczenia wyznaniowe w prawodawstwie litewskiem w XV i XVI wieku // PH. T. XIII (1911). Z. 3. S. 279.

567

Wolff J.Senatorowie i dygnitarze Wielkiego Ksiestwa Litewskiego. 1386–1795. Krak'ow, 1885. S. 57–63, 72–79.

568

Любавский М. К.Литовско-русский сейм. С. 360–362.

Примечательно, что те князья, которые по своему богатству и влиянию стояли вровень с литовскими панами, достигали высших государственных постов: так, виленское каштелянство в 1492–1511 гг. занимал кн. А. Ю. Гольшанский, в 1511–1522 гг. — кн. Константин Иванович Острожский, ставший затем (1522–1530 гг.) воеводой Троцким [569] . Конечно, другим, не столь могущественным князьям подобные «уряды» были недоступны, но более скромные должности они могли занимать и занимали. Места в лавице панов-рады, начиная с шестого (воеводы киевского) и ниже, часто занимали представители русской княжеской знати. В изучаемый период, на рубеже XV–XVI вв., князья являлись наместниками Брянска и Путивля (до их присоединения к Русскому государству), Минска, Киева, Орши и (до середины 1490-х гг.) Витебска [570] . Так что князья занимали хотя и не первостепенное, но прочное место в политической системе Великого княжества Литовского.

569

Wolff J.Senatorowie… S. 58, 78–79.

570

Wolff J.Senatorowie… S. 19, 25, 85; Backus O.Motives… P. 139, 154.