Погребенная во льдах
Шрифт:
— Больше мужества, — грустно ответил брат Элиас, и впервые на его изможденном лице появилась горькая, но и вполне умиротворенная улыбка. — Все происходило именно так, как ты сказал. Да, у меня были благие намерения. Пусть Господь простит меня за то, что мне не хватило мужества.
Черты его лица разгладило смирение, в голосе звучала покорность. Ему больше нечего было вспоминать и не в чем исповедоваться — все было сказано и правильно понято. Длинное тело брата Элиаса вытянулось, он задрожал с головы до ног и наконец обмяк, успокоившись. На помощь больному пришла его слабость, и он погрузился в спасительный сон. Опухшие
— Это правда? — благоговейным шепотом спросил Ив, как только они тихонько прикрыли за собой дверь, чтобы не разбудить брата Элиаса.
— Да, конечно. Страстная душа, которая спрашивает с себя слишком много и недооценивает то, что дает. Он готов был переносить морозную ночь и слепящий снегопад, только бы не запятнать сестру Хиларию даже муками своего желания. Он будет жить, он примирится и со своим телом, и с душой. Но на это нужно время, — заключил брат Кадфаэль.
Если тринадцатилетний мальчик и понял эти слова лишь частично или только теоретически, как тот, кому преподано искусство, в котором он еще не упражнялся практически, он этого не выдал. В глазах Ива, внимательно смотревшего на Кадфаэля, светился недетский ум. Благодарный, успокоенный и счастливый, он снял со своей души непосильное бремя.
— Значит, ее увидели разбойники, — начал вслух размышлять мальчик, — когда она осталась одна после ухода брата Элиаса…
Кадфаэль отрицательно покачал головой.
— Они нашли и избили почти до смерти брата Элиаса, как, вероятно, поступали с каждым, кто встречался им на пути во время налетов, — они убирали свидетелей.
Но что касается сестры Хиларии — нет, не думаю. Как раз перед рассветом в ту же ночь разбойники напали на ферму Друэля. Я не думаю, что они сделали крюк в полмили и зашли в хижину. Зачем им это было нужно? Их там ничего не могло привлечь. Кроме того, бандиты бы не стали беспокоиться о том, чтобы унести тело, а хорошую одежду забрали бы с собой. Нет, кто-то пришел в хижину, потому что ему было по пути, и укрылся там, так как бушевала вьюга и он решил переждать ее.
— Ну, тогда это мог быть кто угодно, — разочарованно протянул Ив, негодуя, что убийцу не удастся найти, — и мы можем никогда не узнать его имя.
Кадфаэль подумал, что есть один человек, который наверняка знает это имя, и завтра он это выяснит. Но вслух он сказал:
— Ну что же, по крайней мере тебе больше не надо беспокоиться о брате Элиасе. Он как будто освободился от непосильного груза, он будет жить и, я надеюсь, станет гордостью нашего ордена. И если тебе еще не хочется спать, ты можешь немного посидеть возле него. Он в добрый час объявил, что ты его мальчик, и, пока ты здесь, можешь оставаться его услужливым и заботливым мальчиком.
Эрмина сидела в зале у огня, все еще упорно накладывая стежки на рукава платья. «Старается закончить работу к определенному сроку», — подумал Кадфаэль, когда девушка, бросив на него мимолетный взгляд, снова вернулась к неприятному и непривычному для нее занятию. Она улыбнулась ему, но улыбка была печальной.
— С Ивом все в порядке, — просто сказал брат Кадфаэль. — Его встревожили слова брата Элиаса, сказанные во сне: ему показалось, что это признание в убийстве, но это не так. — И Кадфаэль рассказал ей все. А почему бы и нет? Она становилась у него на глазах взрослой женщиной,
— Ему нечего этого бояться, — сказала Эрмина и взглянула на монаха с улыбкой, но это была совсем другая улыбка, одновременно скрытная и доверительная, — Божий суд безупречен, было бы грехом в этом сомневаться.
— По крайней мере, он теперь с готовностью поедет с вами, — небрежно заметил Кадфаэль. — У вашего Оливье теперь есть почитатель, который последует за ним на край света.
Взгляд ее блеснул, и при свете пламени в глубине зрачков заплясали огненные искры.
— Таких почитателей у него двое, — сказала она.
— Когда же предстоит ваш отъезд?
— Откуда вы знаете? — спросила она, не удивившись и не напугавшись, но с легким любопытством.
— Разве такой человек оставит свою работу незаконченной и позволит другому сопроводить к дяде подопечных, на поиски которых он был послан? Конечно, ваш рыцарь собирается завершить свое задание сам.
— Вы не встанете у него на пути? — Но, спросив это, она тут же отмахнулась от этой мысли рукой, державшей иголку. — Простите! Я знаю, что нет. Вы ведь его видели, и вы умеете разбираться в людях. А Оливье — настоящий мужчина! Он передал мне через Ива, что придет завтра после повечерия, когда все улягутся спать.
Кадфаэль поразмыслил над этим и рассудительно посоветовал:
— Я бы отложил ваш отъезд до того времени, когда братья поднимаются к заутрене. Тогда у ворот нет привратника, он вместе со всеми будет в церкви. Вы с мальчиком сможете поспать несколько часов, перед тем как скакать верхом. Я бы вас разбудил и вывел за ворота. А когда он приедет после повечерия, я проведу его внутрь, и он подождет, пока не придет время отъезда. Доверите ли вы мне это?
— С благодарностью, — ответила Эрмина, не колеблясь. — Мы сделаем так, как вы советуете.
— А вы, — спросил брат Кадфаэль, наблюдая, как удлиняется шов, стежок за стежком, — будете ли вы готовы, как Ив, уехать отсюда завтра после полуночи?
Эрмина задумчиво взглянула на него, ничего не скрывая, но ни в чем не признаваясь, и в ее глазах снова заиграли красные отблески пламени.
— Да, я буду готова, — сказала девушка, и, взглянув на шитье, лежавшее у нее на коленях, добавила: — Моя работа здесь будет закончена.
Глава пятнадцатая
Ночь была ясная и тихая, на небе сияли звезды, и чуть подмораживало. На рассвете показалось солнце, и уже вторую ночь подряд не выпадал снег. Сугробы стали уменьшаться еще до начала оттепели. Это была мягкая оттепель, без бурного таяния снега. Хью Берингар вернулся поздно вечером, после того как удостоверился, что разбойничья крепость выгорела дотла, и вывез оттуда все добро. В камерах с односкатной крышей, стоявших вдоль частокола, нашли останки двух пленников, которых замучили, заставляя отдать все ценное, что у них было. Трое других выжили. Их теперь лечили в Ладлоу, куда Жос де Динан также доставил в цепях сдавшихся бандитов и посадил под арест. В отрядах Берингара и Динана было восемнадцать раненых, много солдат с легкими царапинами и ни одного убитого. Победа могла обойтись гораздо дороже.