Погребенные. Легенда о Маат
Шрифт:
Сдвинув к переносице брови, я спросила:
– В смысле?
Дориан и Вивиан странно переглянулись. Я повернулась к Дориану – в его глазах сверкал знакомый огонёк. Огонёк, который ещё ни разу не довёл меня до добра, но пару раз – до дикого похмелья, которого не было в моей жизни ни до, ни после встречи с ним.
– Дамы, – он посмотрел на меня, на Мираксес и указал на дверь, – вижу по вашим лицам, что вы готовы. Время пришло. Прошу.
– То, что ты задумал, нанесёт непоправимый вред моей психике? – уточнила я.
– Вероятно.
Мы вышли обратно на улицу, по предупреждению Вивиан
Когда я пожаловалась на кромешную темноту, выяснилось, что у остальных такой проблемы не было. Вивиан сунула мне свой мобильник, и я включила фонарик. Мы обогнули дом и метров на сто отошли от круга, за пределы которого я всё это время, помня слова Бастет, ни разу не высовывалась. Не хотелось на личном опыте узнать, насколько сильно она приукрасила, когда сказала, что меня хотят похитить и разобрать на запчасти.
– Закройте глаза, – скомандовал Дориан. Подрагивая в ожидании чего-то несомненно неприятного, я осветила его и тут же пожалела об этом: трусы парня лежали в стороне. Сам он был полностью голым и даже не пытался прикрыть все свои прелести.
– Фу, – одновременно с Мираксес фыркнула я и, опустив фонарик, закрыла глаза.
Ничего не происходило несколько минут, но потом послышались шаги. Кто-то приближался ко мне, выдавая себя шелестом песка. Я нахмурилась, представляя, сколько всего идиотского мог совершить Дориан без трусов, пока у нас закрыты глаза.
Что-то влажное и прохладное коснулось моего носа.
– Дориан! – резко распахнув глаза, закричала я, но, как только мозг обработал визуальную составляющую странного прикосновения, звук застрял в горле на последних нотах. Я подавилась и чуть не скончалась на месте от приступа кашля.
Дерьмо.
Мираксес закричала и грохнулась рядом. Я устояла на ногах лишь потому, что, кажется, вросла в землю. Фонарик телефона осветил пару зелёных глаз на вытянутой шерстяной морде в неприличной близости от моего лица, и узел, завязавшийся в желудке, не предвещал ничего хорошего.
Он был огромным. Настолько, что в положении сидя кончик его носа был на одном уровне с моим. Чёрная шерсть блестела под тусклым искусственным светом, и в мире не было приличных поводов подумать: «Так это же Дориан». Кроме одного.
Его глаза.
– Вашу мать, – севшим голосом пробормотала я и медленно повернулась к Вивиан за поддержкой. Но её больше не было на прежнем месте. Огромная кошка, размером превосходящая даже своего старшего брата, горделиво вскинула морду и заурчала.
Вот тогда, кажется, я и отключилась.
Я поняла, что провела в заточении слишком долго, когда повернула голову и посмотрела на знакомых девочку и мальчика. Они приходили ко мне, когда я была в темнице, и с тех пор оба подросли. Когда-то мальчишка был ниже меня, а теперь, чтобы разглядеть его лицо, мне
Он стоял ровно, с вытянутыми по бокам руками. Подловив момент, он улыбнулся мне одними глазами. Я ответила лишь испуганным взглядом. Стиснув в кулаке край платья Бастет, я жалась к её ногам и дрожала в ожидании. Я никогда не видела Осириса прежде, но много читала о нём. Мои глаза привыкли к темноте, и Бастет стала приносить свитки. Так я изучила весь пантеон и примерно ориентировалась, где и среди кого оказалась.
Я узнала, что жизнь всем богам дарил Источник. Все, даже Осирис, когда-то родились здесь, под землёй. На протяжении долгого времени боги развивали свои силы. Высшей точкой становился момент, когда кровь в их телах превращалась в белый свет. Тогда боги обращались в высших. Они считались самыми сильными и просветлёнными, и поэтому им доверяли важную миссию: нести свет в мир людей.
Но не все божества достигали такой силы. Некоторые, как, например, Анубис, предпочитали оставаться в подземном мире. В их жилах текла красная – человеческая кровь. Они были склонны к слабостям больше, чем высшие боги. Низшие боги отвечали за Дуат, за души людей после их смерти.
Когда Осирис вошёл в зал, все перестали дышать. Я посмотрела на резко окаменевшую Бастет и, последовав её примеру, затаила дыхание и надула щёки.
Его босые ступни, украшенные золотыми цепями, не касались пола. Казалось, что он парил над землёй, со снисходительной усмешкой на губах наблюдая за каждым, кто стоял в этом зале. Когда его взгляд коснулся меня, я была красной и задыхалась. От того, как он посмотрел на меня, стало ещё хуже, и я почти упала, но что-то смягчило падение.
– Дитя, – его голос звенел в моей голове. – Ты дитя Сета?
Бастет упорно смотрела вперёд, словно боялась лишний раз взглянуть на Осириса. Я заметила, как от напряжения сжалась её челюсть, когда он обратился ко мне.
– Я дитя Источника, – вспоминая, как меня научила Бастет, сдавленно пробормотала я. – Я…
Я вскочила с чувством, будто падаю вниз, но вместо песка меня встретила тёплая постель, пустующая со стороны, на которой обычно спала Мираксес.
Сжав белую простыню и сделав несколько коротких вздохов, я посмотрела в приоткрытое окно, из которого доносился нехарактерный для ранних часов грохот. Что-то с силой ударилось о крышу моего дома, взбаламутив заткнувшихся лишь к утру ещё живых мух на клейкой ленте, и я, накинув на голову и плечи белый платок, поспешно вышла на улицу.
– Что происходит?
Вивиан, Мираксес, Фирузе и Ахмет смотрели вверх. Я последовала их примеру и вперила взгляд в задницу Дориана на крыше.
– Что он делает на крыше?