Погребенные
Шрифт:
В полной растерянности девушка стояла перед Даниэлем. Тот обнял ее. Аура заметила, как он напрягся, словно внутренний голос шептал ему: «не делай этого». Казалось, Даниэль хотел прижать Ауру к сердцу и ненавидел себя за это. И в итоге страдали оба.
– Прощание перед путешествием в Средневековье? – попыталась пошутить Аура.
Даниэль грустно посмотрел ей в глаза.
– Брось, ну какое Средневековье? Все будет хорошо, вот увидишь.
– Спасибо, утешил.
– Это же интернат, а не тюрьма.
Аура положила голову на плечо
– Интернат для благородных девиц за полторы тысячи километров от дома. Чем не тюрьма?
Даниэль часто спорил с Аурой, пытался ее переубедить, но сейчас не стал. Возразить тут нечего. И она знает, что на самом-то деле брат с ней согласен.
Даниэль привлек сестру к себе, нежно погладил по спине, между лопаток. Аура чувствовала, что у нее из глаз вот-вот брызнут слезы, и отчаянно пыталась сдержаться. Если Даниэль заметит, что она плачет, тут же ее отпустит. Слезы Ауры всегда его обескураживали.
Они молча стояли, обнявшись. Аура знала: плакать бессмысленно, слезами горю не поможешь…
С самого начала их отношения с братом складывались непросто. На все попытки Ауры разрушить стену между ними Даниэль сначала отшучивался, а потом, когда шутки иссякли, начал стремительно отдаляться. В конце концов, они всего лишь сводные брат и сестра, не связанные настоящими родственными узами. Впрочем, все это пустяки.
А тут еще этот несчастный случай. Даниэль так и не оправился с тех пор.
Молчание становилось тягостным. Аура наконец отстранилась от брата и, сглотнув слезы, проговорила:
– Только что приехал этот Кристофер.
– И как он? – Дыхание Даниэля участилось.
– Мать носится с ним, как наседка!
– Она всегда так.
– К тебе она относилась иначе.
Аура покачала головой.
– Тебе так кажется.
– Нет, – снова возразила девушка, – она пытается исправить… – Аура замолчала, поймав себя на том, что чуть не сказала лишнее.
– Исправить ошибки, которые совершила со мной, – закончил Даниэль. – Возможно.
Аура схватила его за руку.
– Я не то хотела сказать.
– Ну ладно, ладно.
Даниэль высвободился и подошел к единственному окну между высоких книжных полок. Он был бы рад открыть его, взглянуть вниз, на море, но задвижку заклинило много лет назад. В замке открывалось лишь несколько окон.
«А что если это яркие цвета делают нас такими мрачными, – пришло вдруг Ауре в голову. – Нам не хватает простого белого света».
На витраже в библиотеке был изображен пузатый сосуд, внутри которого сидел павлин с распущенным хвостом. Горлышко сосуда венчала великолепная корона. А выше, в небе, мчалась сквозь гряду облаков колесница, запряженная двумя золотыми птицами; ею правила белокурая женщина.
Аура все чаще ощущала себя таким вот павлином, неизвестно почему заточенным в стеклянную темницу.
Даниэль не отходил от окна, будто видел что-то особенное сквозь кусочки цветного стекла. Точно так же он глядел в глаза
– Тебе лучше уйти, – промолвил он, не глядя на девушку. – Прощаться еще не время.
– Осталось четыре дня… – Аура на миг закрыла глаза в слабой надежде, что, открыв их, увидит, что Даниэль улыбается. Напрасно. – Не забывай об этом, – добавила девушка и направилась к двери.
Аура уже вышла в коридор, когда до нее донесся едва различимый шепот Даниэля. Конечно, он мог сказать все что угодно, но девушка надеялась, что он прошептал: «Не забуду». Пусть будет так.
Аура корила себя за наивность. Снова оказавшись в потоке переливающихся красок, она наконец дала волю слезам. Коридор словно стал еще длиннее, а свет еще ярче. Аура закрыла глаза и, не видя ничего, побежала, пока не уперлась в другую дверь. Налево шел следующий коридор. Аура беззвучно ступала по ворсистым коврам. Слышно было только ее дыхание. Сердце бешено колотилось.
Она метнулась вверх по винтовой лестнице. Второй этаж, третий, еще один коридор. По пути распахивала одну дверь за другой. Не останавливаясь, нащупала на груди цепочку с ключом.
Еще одна лестница. Узкая, деревянная – не винтовая, как остальные, а прямая. Здесь темно, и каждый шаг отдается скрипом. Но солнце и лампы Ауре ни к чему; она хорошо знает дорогу. Ей довольно узкой полосы неяркого света, пробивающегося из-под двери наверху.
Вот наконец и эта дверь. Аура сердито вставила ключ в замок, будто он и был причиной всех ее страданий. Повернула. Хотела войти.
Но дверь не поддалась. Наверное, отец заперся изнутри на засов. Но ведь он уже много лет не запирался!
– Папа! – крикнула Аура.
Пыль и темнота будто поглотили ее звонкий голос, и он прозвучал хрипло и глухо.
– Папа! Впусти меня! Прошу!
Никто не ответил. Аура беспомощно водила руками по двери, по выпуклостям вырезанного на ней рельефа, толкала изо всех сил, снова и снова умоляла впустить, но вход на чердак оставался закрытым. Отец не хотел ее видеть, не хотел говорить с ней.
В отчаянии девушка опустилась на верхнюю ступеньку и прислонилась к двери. За ней послышался крик пеликана.
В вечерних сумерках, в свете газовых фонарей, Вена казалась сказочным городом. По мокрой от дождя мостовой стучали окованные железом колеса экипажей. Последние уличные торговцы предлагали свой товар, остальные уже убирали лотки и нагружали повозки, готовясь разъехаться по домам на городских окраинах. Время от времени одинокие трамваи дребезжали по старым улицам; даже издалека их звон неприятно резал слух. Дети с криками сновали среди отбросов, оставленных торговцами, пытаясь отыскать какую-нибудь ценность: целое яблоко или заморский фрукт. Дождь на некоторое время прибил к земле дым из печных труб, но теперь в воздухе снова пахло гарью.