Погрешность
Шрифт:
Они стояли под проливным летним дождем. Одежда прилипала к телу, утяжеляя движения. Степа склонился к ее лицу, провел по нему ладонью, пытаясь вытереть слезы. Мимолетное касание губ, обжигающе яркое.
Она помнила этот псевдопоцелуй до сегодняшнего дня. Помнила.
Ульяна трогает припухшие губы, оглядывается по сторонам, возвращаясь в реальность. Вернувшись домой, она украдкой проскальзывает в ванную, кидает вещи в стирку, принимает душ, заворачивается в полотенце и перебежками поднимается к себе. Переодевается
Спустя несколько минут из кухни начинают доноситься крики. Какое-то тотальное недовольство. Топот усиливается, и мама врывается в комнату ураганом, хлопает дверью, закрывая ее на ключ. Судя по всему, внизу она ругалась с Дёмой, куда пропал папа, было непонятно.
– Будешь воспитывать?
Ульяна смотрит на родительницу и молча улыбается . Она знала, что подобный разговор состоится сразу, как только уйдут гости. То, что видела мама, не дает ей покоя.
– Ты совсем совесть потеряла? Ладно он, мужик, поманили пальцем – побежал, но ты!
– Мама, – поднимается с пола, – меня пугает твое отношение к мужчинам, ничего страшного не произошло.
– Ничего? У него невеста! Невеста! А у тебя свадьба. Ты головой думаешь? Хоть немного? Как я потом буду в глаза Оксане смотреть? А Максиму?
– А при чем здесь Громова?
– Прекрати прикидываться дурочкой, слышишь? Чтобы близко больше к нему не подходила. У тебя работа! У тебя Максим! Тебе нужно думать только об этом. А если из-за твоих интрижек тебя лишат партии? Ты об этом подумала?
– Хорошо, мама, – Ульяна кивает, подмечая, что мама пришла в ее комнату уже немного выдохшейся, видимо, Дёма слегка успел остудить ее пыл, – я буду благоразумной.
– Я же хочу как лучше для тебя, – напоследок сокрушается родительница и уходит…
Ульяна выдыхает. Садится на кровать, замечая Дёмкину физиономию в щелочку двери.
– Заходи, чего встал?
Демьян падает рядом и, подмяв подушку, вытягивается на кровати.
– Бросаешь меня, да? Теперь уже точно в Москву сваливаешь?! – подтрунивает брат.
– Поехали со мной.
– Было бы все так просто.
– Это правда? Или маме приснилось?
– Ты про что? – на секунду включает дурочку, и брат с усмешкой цокает языком. – Правда.
– Влюбилась, что ли?
– Влюбилась? – крепче обнимает плюшевое авокадо. – Не говори ерунды. Так, вино в голову дало.
– А как же Макс?
– А что Макс? У нас все прекрасно. Любовь, романтика всякая.
– Уль, ты щас такой херни натворишь.
– Я взрослая девочка, Дём, сама разберусь.
– Да твое право. Кто спорит?
***
Несколько дней усердных репетиций, смешанных с дополнительными хореографическими тренировками. Ни минуты свободного времени, жесткий ритм и график, все мысли только о работе, о предстоящих
Развязав ленты пуант, Ульяна лениво потянулась и даже зевнула, ее адски клонило в сон. Но на сегодня у нее было запланировано еще одно дело. Слишком провокационное дело, она мучилась в нерешительности всю неделю, но как итог села в свою лимонную красавицу уже сейчас. Выкрутила руль, поправила выбившиеся из пучка волосы, надела солнцезащитные очки и медленно влилась в поток машин.
У клиники, где работает Громов, очень долго сидела, крепко вцепившись пальцами в руль. В ее голове даже промелькивает мысль убраться отсюда как можно дальше, но она ломает себя, громко хлопает дверью и, прихватив рюкзак, взбегает по ступенькам, входя в разъехавшиеся двери.
– Я к Громову, он меня ждет, – нагло заявляет на рецепции, – Ульяна Никольская, так и скажите.
Девушка, сидящая в кресле, что-то стучит по клавишам, с кем-то связывается и, кивнув, детально рассказывает Ульяне, куда идти.
– Спасибо, – Никольская выдыхает, у двери останавливается на несколько секунд, приводит в норму свой зашкаливающий пульс, заносит руку, чтобы постучать, но в итоге просто открывает дверь, спешно переступая порог. Словно боится, что если не успеет перескочить на другую сторону, то больше не сможет войти.
– Привет, – кидает рюкзак на стул, осматривая Громовский кабинет.
Степан кивает, с интересом наблюдая за ее движениями.
– Присядешь? – склоняет голову вбок.
– Да, – Ульяна в порыве огибает стол, останавливаясь рядом с мужчиной. Расстегивает пару пуговиц своего кардигана, стаскивая тот с плеч.
– Интересно, – Громов упирается ладонями в ручки кресла, немного подтягиваясь наверх, шире расставляет ноги, слегка покручиваясь в массивном кресле.
Ульяна трет ладонью шею, пробегает по животу и, подхватив край белой футболки, тянет ее наверх. Оголяет грудь, кидая белую ткань на Громовский стол. Ежится от прохлады кондиционера и в какой-то момент закрывает оголенные полушария руками.
Степан широко улыбается, словно смеется над ней, от этого Никольская чувствует себя полной дурой. Стоит тут посреди кабинета в одних джинсах, только позорится, но это часть плана, поэтому Уле приходится проглотить все свои сомнения.
Громов выпрямляется и теперь смотрит на нее сверху вниз, дотрагивается до Ульянкиного плеча, наблюдая за образовавшимися на коже крупными мурашками.
– Давай без резких движений, – подцепляет ее футболку пальцами, протягивая в женские ладони. – Для начала просто поужинаем. Хорошо?
– Ладно, – девушка отводит взгляд, боясь посмотреть в его глаза.
Громов слегка вытягивает руку, огибает изящную спину, устраивая ее на тонкой талии. Склоняется к Ульяниному лицу, вскользь касается носом виска, втягивая запах ее волос.