Погрешность
Шрифт:
– Отлично.
– Это очень хорошо, – хитро улыбается, слегка поправляя шикарную шевелюру.
– Слушай, Свобода, тебе чего от меня надо?
– Чего надо, чего надо. Я по дружбе, очень старой и крепкой дружбе. Сколько мы друг друга терпим? Лет десять?
– С Суворовского.
– Вот, когда мой Серенька кадетом был? Десять лет назад.
– Пятнадцать.
– Тем более.
– Хитришь же, Натаха.
– Хитрю, – усаживается на огромную кровать и закидывает ногу на ногу.
– Ну?
– Ты Ванечку давно видел?
– Месяца
– И как он?
– Ты серьезно только за этим позвала?
– Нет, конечно, – раздраженно откидывает волосы за спину, – у меня к тебе дело.
– Какое?
– Короче, я хочу увеличить грудь.
Громов опускает взгляд к Наташкиной двойке и вновь возвращается к лицу, потирая подбородок.
– Не смотри так, – нервно кусает губы, – да, я хочу сиськи побольше. Что в этом плохого?
– Да ничего. От меня-то чего хочешь?
– Посоветуй клинику, импланты, я бы с удовольствием легла к тебе под нож, но ты сам знаешь, это моментально просочится в прессу, какой бы уровень конфиденциальности у нас ни был. Хочу все сделать тихо, за границей.
– Думаю, я знаю, кого тебе посоветовать. А Ванечке при следующей встрече я обязательно от тебя привет передам, вот он обрадуется.
– Не смей, – Наташа резко подается вперед, – не смей, слышишь?
– Да ладно тебе.
– Хотя какое мне до этого дело. Позвони, как договоришься.
– Позвоню.
– А, у меня в следующем месяце концерт, приглашаю, – протягивает несколько ВИП-билетов, – новая программа.
– Ты разочаруешься, но я и старую не видел, – разводит руками.
– Все, вали, Громов, мне нужно еще к съемкам подготовиться.
– Язва.
Распрощавшись с Азариной, Степан еще около часа катается по ночному Невскому проспекту. Возвращаться в квартиру нет смысла, Светка еще бодрствует. Все чего-то ждет. С ней удобно, с ней действительно очень и очень удобно. Она ничего не требует, делает все так, как он ей говорит, в какой-то степени она идеальна. Идеальна для отношений. Он ее не держит, никогда не держал, но и выгонять повода не было. Она всегда ждет, всегда поддержит, с его работой и графиком это лучший вариант.
Глава 4
– Проснулась? – спрашивает Олеся Георгиевна и ставит на стол вазу с ромашками. – Приведи себя в порядок, у нас будут гости.
Ульяна достает из холодильника минералку, скручивает крышку, делает пару глотков, сама же направленно заглядывает в огромное зеркало прихожей. Крутится вокруг своей оси, отнимает горлышко от губ, пожимает плечами.
– Разве я плохо выгляжу? – в упор смотрит в материнские глаза.
– Отвратительно, ровно так же, как себя ведешь.
– Ну прости нахалку, – ставит бутылку на столешницу, стараясь не провоцировать скандал. Мама заведется с пол-оборота, а успокаивать ее придется всем семейством.
– Она еще и издевается, – летит Никольской вдогонку, пока она взбегает по лестнице на второй этаж.
Олеся
В семь дом наполняется запахами. Мать вытаскивает из духовки индейку, отец приносит ребрышки из коптильни и ставит на стол пару бутылок с алкоголем. Ульяна подкрашивает ресницы тушью и неторопливо спускается в гостиную. Хотя, может, лучше будет уйти до начала? По крайней мере после мама не обвинит ее в том, что она испортила им вечер.
Винтовая лестница скрывает половину гостиной, и Никольская почти не видит пришедших, но, судя по голосам, ужин уже давно перестал быть семейным, возможно, приехали какие-то коллеги отца.
Сбежав вниз, девушка широко улыбается и задорно спрыгивает на паркет с последней ступеньки.
– Всем доб…
Делает неуклюжий шаг назад. Кровь в момент превращается в чистый байкальский лед. Пальцы впиваются в поручень лестницы.На лице все еще пластиковая маска, широкая улыбка, приветливость, но невероятно испуганные этой неожиданностью глаза. Кажется, ее сердце начинает биться медленней.
Громов. Он стоит напротив, так близко, всего лишь на расстоянии пары шагов. Холодный взгляд, от которого по коже разбегаются мурашки. Он точно не рад этой встрече, это видно. Напряжение в комнате нарастает, или же Ульяне так только кажется.
Он бесстрастно улыбается, что-то говорит, ставит на стол бутылку вина и, слегка протянув руку, сжимает в ней изящную женскую ладонь.
А ведь Никольская ее даже не заметила. Немного растерявшись, она переводит взгляд к стоящей рядом с Громовым девушке. Высокая, кареглазая, темноволосая с длинными ногами. На ней узкая офисная юбка и удлиненный пиджак в серую клетку. На глазах очки в черной оправе, а волосы убраны в высокий хвост. Света. С ним рядом все так же Света.
– …добрый вечер, – Уля выжимает из себя остаток приветствия с невероятным трудом и быстро прижимает пятую точку к стулу.
Неловкость зашкаливает. Теперь брошенные Лизке слова не кажутся легкими. Теперь она не смеется, не строит коварных планов. Здесь и сейчас перед ней стоит одна-единственная задача – пережить этот вечер. Поджав губы и сгруппировавшись, Ульяна старается отстраниться от происходящего, спрятаться за высокой стеной, которую она по кирпичику выстраивает в своей голове.
Олеся Георгиевна мастерски переводит внимание на себя. Хлопочет вокруг гостей, которыми оказались семья Громовых и эта выскочка Света, приглашает всех к столу, отец усаживается во главе, быстренько разливая алкоголь по бокалам. Касается руки жены и, притянув ее к своему рту, целует тыльную сторону ладони.