Погружение
Шрифт:
– М-м, – причмокивает Нил и кричит бармену: – Как всегда, годный коктейль, Сенгпхет.
Сенгпхет, который, кажется, неизменно выполняет в «Тики-Палмс» роль бармена, метрдотеля, официанта и посудомойщика, кивает и складывает перед собой руки в благодарственном жесте. Я всего пару раз разговаривала с Сенгпхетом – недолго, во время затишья между завтраком и обедом. На ломаном английском он рассказал, что приехал на Санг работать, чтобы обеспечить оставшейся в Лаосе семье лучшую жизнь и посылать им деньги. Мы говорили о его сыне, которому только-только исполнилось три, и о том, как Сенгпхет всегда думает о
Из колонок в баре играет бодрая песня Mumford & Sons – прелюдия к отрывистому клубному биту, который раздастся, как только сядет солнце. Я делаю большой глоток смузи. Вкус папайи и питахайи просто божественен.
– Так чем ты занималась, пока я так бесцеремонно тебя не отвлек? – спрашивает Нил.
Я вспоминаю о девушке и снова оглядываю ресторан, но не вижу ее.
– Да так, редактировала фотки, которые сделала, когда мы с Касс ходили на днях на Кхрум-Яй, хочу слепить из них ролик для Тиктока.
– А-а, Касс – хороший гид, если повела тебя туда.
Я киваю, умолчав о том, почему на самом деле хотела увидеть вершину и попросила Касс показать мне тропу.
– Хорошо, что вы так подружились, – сказал Нил. – Ты и Касс.
Я улыбаюсь, возвращаясь мыслями на две недели назад, когда мы познакомились в мое первое утро на острове. Она сидела за соседним столиком чуть дальше от того места, где мы с Нилом сидим сейчас, держа спину прямо, как делает вся верхушка среднего класса с Восточного побережья, которой я так завидовала в детстве. Сенгпхет принял ее заказ и улыбнулся, и она, поблагодарив, ласково тронула его за руку.
– Ты ведь из Америки? – спросила я, когда Сенгпхет ушел. Ее глаза округлились, как будто я в чем-то ее обвинила. – Я не хотела подслушивать, просто услышала, как ты делала заказ. Я уже несколько дней в Таиланде, но, что странно, еще ни разу не встречала американцев.
Удивительно, с каким волнением я ждала ее ответа. Я несколько лет одна путешествовала по Восточной Европе без всяких проблем, но в Юго-Восточной Азии чувствовалось что-то совершенно иное. Что-то, что странным образом вселяло ощущение одиночества.
Она вежливо кивнула, но ничего не сказала. Я сделала еще попытку:
– Я Брук.
– Касс, – ответила она тихо. И еще в ней была застенчивость: учитывая, что в последнее время мое общение ограничивалось восторженной перепиской с инфлюенсерами-экстравертами и настойчивыми подписчиками, это было необычно.
– А откуда ты конкретно? – спросила я.
– Из Нью-Йорка, – ответила она. И, поколебавшись, спросила: – А ты?
– С Западного побережья.
Я ответила так расплывчато не специально, и даже если Касс была заинтригована, то ничего не сказала. Ну и не то чтобы у нее были основания заподозрить меня во лжи. Я годами сглаживала свой резкий кентуккийский акцент, укорачивая гласные и оттачивая согласные, чтобы оставить в прошлом и свой протяжный говор,
Я заметила на ее черном поло логотип курорта, единственного на всем острове.
– Ты здесь работаешь?
– Да, я инструктор по дайвингу. – На ее губах наметилась гордая улыбка.
– Ого, – впечатлилась я. – Вот это да. Я бы никогда не решилась: пробыть столько времени под водой. Как это вообще? Тебе не страшно, что на глубине может что-то случиться?
И тут я как будто переключила рубильник. Она начала рассказывать, каково это: исчезнуть под поверхностью воды, что это похоже на побег от реальности. Пока она говорила, ее робкая застенчивость растаяла, дайвинг – определенно ее страсть. В конце концов я пересела за ее столик, и мы проговорили больше часа, почти не притронувшись к еде. Она рассказала, что живет на Санге уже два года и давно встречается с Логаном, которому принадлежит один из баров на острове.
Она тоже расспрашивала меня, например, о проектах с отелями по всей Восточной Европе, о том, как я создала BrookeaTrip, и слушала очень внимательно, без тени осуждения. Она подалась вперед и, широко раскрыв глаза, слушала, когда я рассказывала о разрушениях в Сараево, до сих пор не отстроенном после войны, кончившейся десятки лет назад, и чуть не поперхнулась своим смузи, когда я поделилась с ней историей о том, как в Хорватии нехотя согласилась на свидание с незнакомым парнем, думая, что мы просто пойдем перекусить, а он повел меня на свадьбу своей сестры, к чему я была совершенно не готова и к тому же абсолютно неподходяще одета.
Это было приятно: наша беседа, ее интерес. Я уже давно не чувствовала такой эмоциональной связи с девушками, без всякого соперничества, которое присуще поверхностной дружбе с другими инфлюенсерами в соцсетях. И мне стало жаль, когда спустя час с небольшим Касс ушла обратно в Центр дайвинга. Но мы договорились встретиться снова и сдержали обещание: последние две недели мы проводили вместе почти каждый день. Она скоро познакомила меня со своими друзьями и с той жизнью, которую здесь вела.
– Ага, – ответила я Нилу. – Мне повезло, что мы познакомились.
Нил понимающе кивает, и несколько мгновений мы сидим молча. Я думала, это будет странно, но за исключением нервной дрожи в животе мне удивительно комфортно. Мы наблюдаем за компанией туристов с рюкзаками, которые перекидывают друг другу надувной мяч, спускаясь с холма к пляжу.
– Ну что, как тебе Санг? – спрашивает наконец Нил.
– Супер. Ну то есть здесь, конечно, красиво, и все очень приятные, – отвечаю я, и, объективно говоря, это правда.
– И мы достаточно приятные, чтобы ты здесь осталась? – Темные глаза Нила остановились на мне, и он поднял брови.
Вопрос застает меня врасплох, хотя и не должен. Я знаю, какого ответа ждет Нил, на какой ответ надеется. Что я присоединюсь к нему и другим «старожилам», для которых Санг стал домом.
– Возможно, – в конце концов говорю я, подбирая как можно менее противоречивый ответ. – Пока что я просто живу неделю за неделей.
Я не признаюсь, что у меня особенно нет выбора. Что я потратила почти все сбережения на билет в один конец до Пхукета и на паром до Санга. Мне едва хватит денег на следующие две недели, не говоря уже о том, чтобы купить билет куда-то еще.