Погубленная добродетелью

Рейли Кора

Выражение ее лица свидетельствовало о том, что спор еще не завершен.

Папа стоял напротив окна, заложив руки за спину. Я одарила его улыбкой, полной надежды.

Он вздохнул:

– Ты знаешь, насколько опасен наш мир.

– Но Париж не является чьей-либо территорией. Да, он находится далеко, но это преимущество.

Папа натянуто улыбнулся.

– Я вижу ситуацию иначе. Конфликты между кланами не заканчиваются на государственных границах.

– Каморра не отправит никого во Францию, чтобы похитить

меня. Семья все же соблюдает границы, если речь идет о похищении женщин.

Лицо папы напряглось, как всегда, когда упоминался самый мрачный день Синдиката. Я сомневалась, что он когда-нибудь справится с этим.

– А ты не думал, что я буду путешествовать по миру, когда выйду замуж за Клиффорда? У его семьи есть дома для отдыха в Европе.

– Тогда тебя будут охранять секьюрити Кларка.

– Я могу полететь в Париж вместе с Сантино. Он печется обо мне уже много лет и точно сможет защитить и в Париже.

Отец нахмурил брови. К моему удивлению, именно мама выглядела более обеспокоенной моим предложением. Мне определенно следовало вести себя осторожней.

Узнай мама, что я страстно желаю Сантино, она бы не только запретила мне учиться в Париже, но и убила бы моего телохранителя голыми руками.

– Три года – немалый срок, Анна.

– Я стану наведываться в Чикаго на праздники, дни рождения и важные официальные мероприятия, вы тоже можете гостить у меня.

– Мы говорим о десятичасовом перелете, а не о короткой поездке на машине, – пробурчал папа.

Я подошла к нему, состроив щенячий взгляд.

Отец был холоден как лед, но мой взгляд способен его растопить.

– Мне совершенно не обязательно учиться три года, но я бы хотела попробовать, хотя бы на некоторое время. Кстати, я не попадаю в неприятности, пап. Ты можешь доверять мне. Я буду примерно себя вести. Просто дай мне почувствовать свободу.

Папа коснулся моей щеки:

– Я защищу тебя любой ценой.

– Знаю, но я буду в безопасности.

– Даже если я позволю тебе уехать в Париж, ты не сможешь начать осенью. Мы условились устроить помолвку сразу после твоего дня рождения. Обучение к тому моменту уже начнется.

Я закусила губу. Помолвка… я постоянно о ней забывала. Оставалось всего три месяца.

– Ради нее я вернусь в Чикаго из Парижа.

Папа помотал головой:

– Многие важные мероприятия потребуют твоего присутствия и после помолвки. Ты можешь начать обучение весной.

– Хорошо, – тихо ответила я, стараясь не выглядеть разочарованной. Однако я утешала себя тем, что частично одержала победу, ведь папа соизволил выслушать меня и более-менее принял тот факт, что я буду в Париже. – Но меня приняли на осенний семестр. Не представляю, позволят ли мне начать позже.

– Я разберусь. У нас есть несколько серьезных контактов во Франции. Уверен, мы что-нибудь придумаем. В любом случае

три месяца слишком мало, чтобы найти тебе подходящую квартиру в Париже. Нужно тщательно все спланировать, поэтому весна более вероятна.

– Значит, я смогу отправиться во Францию после твоего дня рождения? – спросила я, пытаясь поставить папу в тупик.

Он вскинул светлую бровь. Отец видел меня насквозь.

– Я поговорю с Сантино. Если он посчитает, что сумеет обеспечить твою безопасность в Париже, я, пожалуй, рассмотрю вариант отпустить тебя в феврале… до следующего лета. После мне придется пересмотреть свое изначальное решение.

Я привстала на цыпочки, обвила его шею руками и поцеловала в щеку, которая, как обычно, была безупречно выбрита.

Я никогда не видела отца с отросшей щетиной.

– Огромное спасибо, пап!

– Я еще не сказал «да».

Я усмехнулась и выскочила из кабинета. Когда я оказалась в коридоре, меня наполнила решимость. Сантино, разумеется, не скажет папе, что гарантирует мою неприкосновенность в Париже.

И не потому, что сомневался в своих силах, а потому, что не захотел бы меня сопровождать. Он держал дистанцию после нашего поцелуя, случившегося несколько дней назад.

Мне нужно встретиться с ним еще до того, как он увидится с папой. Я направилась к домику охраны, но Сантино уже шагал мне навстречу, вероятно, направляясь в особняк.

Я схватила его за руку. Он с презрением посмотрел на мои пальцы.

– Что ты делаешь?

– Ты должен сказать моему отцу, что стопроцентно защитишь меня в Париже и готов к поездке.

В его глазах отразилось замешательство.

– О чем ты?..

Я в спешке объяснила ситуацию. На пустую болтовню не было времени.

– Мне нужны подробности, – протянул он. – Ты хочешь, чтобы я поехал во Францию и защищал тебя двадцать четыре на семь? Целых три чертовых года?

– Наверное, только до следующего лета. Шесть месяцев максимум. Папа не разрешит мне оставаться за границей дольше.

Сантино посмотрел на меня так, будто я бредила.

– Франция. Нянчиться с тобой круглые сутки напролет. Большое и жирное «нет».

– Ты должен сказать «да».

– Нет.

Он стряхнул мою руку и направился прочь. Я поспешила за ним и поймала уже в коридоре по дороге в папин кабинет.

– Хочешь, чтобы отец узнал о миссис Альферас и о нашем поцелуе?

В глазах Сантино вспыхнуло недоверие, а затем ярость.

– Пытаешься шантажировать?

– Мне бы не пришлось прибегать к шантажу, если бы тебя заботили мои чувства.

– Я защищаю твое тело, а не чувства.

– Может, тебе стоит защищать и то, и другое.

Он напряг челюсть, демонстрируя злость.

– Значит, ты не настучишь на меня, если я скажу твоему отцу, что с радостью позабочусь о твоей заднице в Париже?