Похищена Братвой
Шрифт:
— Понятно, — бормочу я, отступая ровно настолько, чтобы посмотреть на нее. — Ты хоть когда-нибудь целовалась с мужчиной до сегодняшнего дня?
Она качает головой, ее лицо краснеет от смущения. Это почти слишком хорошо, чтобы поверить. Она нетронута, невинна в том смысле, в котором я не ожидал.
Я снова наклоняюсь, мое дыхание горячо на ее шее. — Тогда я буду тем, кто тебя погубит.
Ее тело напрягается, но она не отстраняется. Она боится, я это вижу, но есть в ней и что-то еще. Предвкушение. Любопытство. Я вижу это по тому, как ее глаза устремляются к моим губам, как
Я наклоняюсь, позволяя платью соскользнуть с ее плеч, обнажая ее мягкую, бледную кожу. Ее грудь быстро поднимается и опускается, когда ткань собирается у ее ног, оставляя ее стоять в одном нижнем белье.
Мои руки находят ее талию, притягивая ее ближе. Она дрожит под моим прикосновением, ее тело слегка вздрагивает, когда я крепко прижимаю ее к себе.
— Теперь ты моя, — шепчу я, мои губы касаются уголка ее рта. — Полностью. Понимаешь?
Она кивает, хотя в ее глазах мелькает проблеск страха. Она не будет сопротивляться. Она слишком покорна, слишком послушна, чтобы сопротивляться. Мне так больше нравится. Она научится принимать это, принимать меня.
Я мягко толкаю ее на кровать, наблюдая, как она откидывается на мягкие простыни, ее глаза широко раскрыты и полны нервного ожидания. Ее грудь поднимается и опускается с каждым поверхностным вдохом, напряжение в ее теле становится очевидным, когда я наклоняюсь к ней. Мои руки скользят по ее бокам, пальцы касаются ее кожи, чувствуя тепло под ними. Ее губы слегка приоткрываются, но она не произносит ни слова, ее взгляд устремлен на меня.
Медленно, осознанно я опускаюсь, чтобы поцеловать ее, начиная с ключицы и поднимаясь к шее. Она напрягается подо мной, но я чувствую, как она сдается дюйм за дюймом. Мои губы скользят по ее коже, оставляя за собой след тепла, когда я целую ее сильнее, глубже. Ее дыхание становится прерывистым, и когда я смотрю на нее, ее щеки краснеют, губы дрожат. Она ошеломлена, именно там, где я хочу ее.
Когда я начинаю помогать ей снять остальную часть платья, мои руки двигаются с отработанной легкостью, я чувствую, как ее тело напрягается под моим прикосновением. Она пытается сохранить самообладание, но я чувствую смущение в ее движениях, нерешительность в том, как она отвечает мне.
— Ты помнишь ту ночь? — бормочу я ей в кожу, голос низкий, размеренный. — Ты говорила по телефону обо мне. Ты помнишь… что было потом?
Ее глаза расширяются, и она с трудом сглатывает, ее тело слегка дергается от удивления. Она пытается сдержать смущение, но теперь я ясно вижу это. Она помнит. Конечно, помнит.
Я ухмыляюсь, продолжая целовать ее шею, мои руки работают, чтобы снять последний кусочек ее платья. — Ты понятия не имела, что я могу слышать каждое слово, не так ли? — Я слегка отстраняюсь, глядя ей в глаза, мой голос пронизан весельем. — То, как ты говорила обо мне... как ты сказала, что я намного лучше Джексона. Ты не заметила, что я все время слушал.
Ее лицо краснеет еще сильнее, ее смущение почти осязаемо. Она закусывает губу, отворачивается, ее щеки горят под моим взглядом. Несмотря на явное смущение, в ее глазах есть что-то еще, что-то, что говорит о том, что она не совсем
Мой член твердеет на внутренней стороне ее бедра, когда я прижимаюсь к ней. Матрас скрипит под нашим общим весом, когда я двигаюсь, она чувствует меня напротив себя, и дрожь пробегает по ее позвоночнику.
— Я не…, — начинает она едва слышным шепотом, но замолкает, когда я подношу руку к ее щеке, заставляя ее снова посмотреть на меня.
— Ты не что? — спрашиваю я, мои губы касаются ее губ, пока я говорю. Я прижимаюсь к ней, и с ее губ срывается тихий стон. — Не хотела или хотела, чтобы я знал?
Ее губы раскрываются, но слова не произносятся. Вместо этого она снова сглатывает, ее дыхание прерывается, когда я наклоняюсь ближе, мой рот зависает прямо над ее.
— Ты можешь отрицать это сколько хочешь, — говорю я, мой голос низкий, дразнящий. — Мы оба знаем правду. Тебе нравилось думать обо мне той ночью, не так ли?
Она колеблется мгновение, ее глаза ищут мои, но я вижу, как реагирует ее тело. Она нервничает, может быть, даже напугана, но есть часть ее, которая заинтригована, любопытна по поводу того самого человека, которого она должна ненавидеть.
— Я... я не знала, что ты слушаешь, — шепчет она тихим, полным стыда голосом.
Я тихонько хихикаю, провожу рукой по ее боку, чувствую, как ее тело дрожит под моим прикосновением. — Неважно. Я тебя услышал.
Я не жду, пока она ответит. Вместо этого я снова целую ее, на этот раз сильнее, мои губы овладевают ее губами, когда я глубже прижимаю ее к матрасу. Она отвечает медленно, сначала нерешительно, но затем я чувствую, как она расслабляется, ее тело тает на моем, когда она начинает целовать меня в ответ.
Я притягиваю ее ближе, мои руки исследуют ее теперь уже голую кожу, жар между нами усиливается с каждой секундой. Мои руки погружаются между ее бедер, чтобы найти ее мокрой. Теплой. С ухмылкой я выравниваюсь с ее входом, она задыхается, когда я вхожу в нее, выгибая спину. Это восхитительно.
Ее тихие всхлипы наполняют воздух, и я могу сказать, что она смущена звуками, вырывающимися из ее губ, но она ничего не может с собой поделать. Она сдается мне, понемногу.
Я слегка отстраняюсь, мои губы зависли прямо над ее губами, когда я задаю темп, мой голос был тихим рычанием. — Я слышал каждое слово, София. Я точно знаю, о чем ты думала... как ты хотела поцеловать меня, как ты ненавидела Джексона. Теперь ты моя, и тебе не нужно притворяться, что это не так.
Она зажмуривает глаза, ее лицо горит красным, когда она пытается скрыть свое смущение. Даже когда я в нее врезаюсь, она краснеет. Ее сиськи подпрыгивают, когда я трахаю ее, волосы в красивом блондинистом беспорядке на голове.
Я чувствую, как учащается ее пульс, как учащается ее дыхание, и я знаю, что она долго не продержится. Все в порядке, я тоже не продержусь.
— Я... я не... думала, — шепчет она, едва выговаривая слова, ее голос дрожит.
— Не лги, — говорю я, хватая ее за запястья и прижимая их к кровати. Я наклоняюсь ближе, мой рот касается ее уха, и я шепчу — Я заставлю тебя признать это.