Похищение Адвенты
Шрифт:
Конан сердито сплюнул. Кажется, его обещание вернуться спустя луну не произвело на старика никакого впечатления — видимо, потому, что он просто его не слыхал, занятый своими печальными мыслями. Однако долгое молчание он все же прервал, хотя и далеко не самым лучшим образом: прижав руки к груди, он вдруг громко, отчаянно всхлипнул, отчего Майло дернулся всем телом, расширил глаза и с недоумением обратил взгляд на варвара, словно испрашивая совета — что делать? В ответ Конан еще раз сплюнул.
— Пора идти! — бросил он раздраженно, проклиная про себя старческие слабости и собственное
— Постой! — Хон Булла обрел, наконец, дар речи. — Постой, Конан!
Вздыбив полою длинного платья столб пыли, он метнулся к конюшне и мгновением позже выскочил оттуда в сопровождении конюха, который вел на поводу двух отличных лошадей — каурую и вороную.
— Вот… — тяжело дыша, сказал старик. — Так будет быстрее…
— Конечно, быстрее, — сразу повеселев, согласился варвар. — Я возьму каурую.
Майло зарычал, явно намекая на то, что ему тоже больше по душе каурая, но Конан, наплевав на желание хозяина, уже подошел к лошади, сильно и ласково провел ладонью по шелковой гриве и, не теряя больше и мига, с места запрыгнул в седло.
— А ты чего ждешь? — крикнул он застывшему рядом с отцом Майло. — Ну же? Ну?
Он едва сдерживая себя, чтоб не пустить каурую сейчас же вскачь; неодолимая жажда действия охватила его всего, так, что дрожь волнами пробегала по телу и кровь ударяла в виски.
— Ну! — повелительно рявкнул он, готовый в следующий же миг умчаться к Карпашским горам без спутника, но тут снова подал голос хон Булла.
— Погоди еще чуть, — протягивая руки к киммерийцу, жалобно вымолвил он. — Я не все еще рассказал…
— Тьфу! — Конан остановил гарцующую в нетерпении лошадь. — Что там еще?
— Замок Тарафинелло можно увидеть только на заходе солнца — с виду он похож на яйцо… — торопливо сообщил старик. — Только на заходе — иначе вы заплутаете в лабиринтах развалин!
— Разберемся! — махнул рукой варвар. — Все?
— Нет… Железные идолы… Помните, что все они — демоны! Одни мертвые, а другие просто Спящие. Вы должны как-то отличить Спящих и выкинуть их в море, лишь тогда они бессильны против человека… Конан, прячься за Майло, когда встретишь Тарафинелло, а то станешь камнем, как те несчастные, что лежат сейчас в моем подвале… Я буду ждать вас луну, а потом… Милостивый Митра поможет моим детям!
— Все?
— Нет. Вот кольцо Адвенты — подарок колдуньи. Ты знаешь, Конан, что с ним делать. И еще — когда будете покидать остров, Спящих надо обязательно втащить на берег — а то море взбунтуется и потопит вас…
— Все?
— Нет… Дай мне поцеловать тебя, сынок…
Конан возмущенно фыркнул, в душе при этом испытав немалое потрясение — прежде никто, даже отец, не называл его так ласково и уж тем более не желал его поцеловать, а потому искренний порыв хона Буллы не на шутку перепугал его. Но не успел юный варвар отпрянуть в сторону — что вместе с лошадью было довольно трудно сделать, — как старик припал щекой к его колену, потом цепко схватил руку и клюнул ее сухими губами своими.
— Проклятие! — проворчал Конан, отъезжая. — Что за нежности!
Губы его между тем сами собой расползались в улыбке, и он, злясь на себя за это, сурово сдвигал брови и беспрестанно сплевывал на землю, дабы вновь утвердиться
Майло воспринял объятия и поцелуи приемного отца как должное, хотя и без особенных эмоций. Зеленые глаза его во время прощания устремлены были в небо, но и там не искали мысли и чувства, а просто смотрели туда, куда в данный момент было удобнее. Освободившись, наконец, от рук старика, он в два шага подошел к вороной, как киммериец, быстро провел ладонью по ее гриве и так же ловко вскочил в седло.
— Гр-р?.. — на удивление вежливо обратился он к Конану.
— Поехали, — кивнул тот, поворачивая лошадь к воротам.
Вороная Майло всхрапнула, помотала головой и вдруг рванулась с места, направляемая уверенной рукой хозяина, сразу оставив далеко позади промедлившую каурую. Мгновенно позабыв обо всем на свете, варвар гикнул, вонзил пятки в бока лошади и вскоре он летел уже рядом с Майло, то обгоняя его, то вновь отставая на полшага…
— Пусть Митра не оставит вас, дети… — взволнованно шептал старик себе под нос, глазами провожая обоих всадников. — И я буду с вами…
К ночи другого дня спутники пересекли череду Карпашских гор в самом узком ее месте, но, хотя впереди уже виднелись огоньки заморийской деревеньки, привал решили все же сделать прямо здесь, в зарослях орешника. Вернее, так решил Конан, резонно опасаясь предъявлять крестьянам странного своего товарища — они наверняка приняли бы его за демона или колдуна, раз только взглянув на искаженное злостью лицо или услышав собачий рык из прекрасных уст. А в общем, с момента отъезда из хонайи Майло вел себя вполне прилично и даже показал Конану короткую тропу через горы к Заморе, проходившую меж двух длинных голых скал и со стороны совсем неприметную.
Между тем на черном уже небе зажигались серебряные звезды, отбрасывая свет на тускло-желтый диск луны, так что в скором времени и он заблистал во всю мощь, словно подвешенный за край облака светильник с пальмовым маслом. Ветер, до того бывший слабым и безжизненным, к ночи переменил направление и усилился — верхние ветви деревьев и кустов шуршали под его холодным дыханием, наполненным к тому же колючим песком и пылью.
Спешившись, юный варвар велел спутнику набрать сухих веток и разжечь костер, а сам принялся доставать из дорожного мешка своего всю оставшуюся снедь, приготовленную Майло для похода: кувшин пива, две луковицы величиной с кулак, четверть каравая хлеба и большой кусок телятины, завернутый в промасленную тряпицу. На дно его мешка запасливый Майло сунул еще горсть подсолнухов — для киммерийца вещь невиданную и неслыханную; он с удивлением повертел в руке эти странные огромные ромашки, понюхал, и, не ведая их предназначения, убрал обратно. Зато что такое телятина, он знал отлично. Разодрав кусок руками, он вцепился зубами в свою половину, рыча от наслаждения не хуже, чем спутник его от злости, и в мгновение ока уничтожил все до крошки. Тогда с тем же рвением он принялся за хлеб и лук. Когда костер, наконец, заплясал в каменном круге, разбрызгивая во все стороны крохотные горячие искры, на тряпке перед Конаном оставалась только часть Майло, которую он к нему и подвинул.