Похищение Данаи

Гуляшки Андрей

Анджело молчал.

— Это, наверное, ветер! — рассудил сержант. — Иной раз ветер воет как человек, а то и коровой замычит. Но все таки, — он повернулся к Анджело, — давай поднимемся наверх для очистки совести!

Пока они ходили наверх, Джакомо решал трудный вопрос. Он не мог понять, почему свисток, трель которого могла поднять мёртвого из гроба, только что от казал. “Ну, погоди ты у меня” — злился постовой, кляня свисток, и решил завтра же забраться в подвал и свистеть, пока глухой не услышит.

Тут вернулись сержант и Анджело. Сержант сказал,

что ничего такого нет и шум был, наверное, от ветра, но завтра он на всякий случай обо всём доложит лейтенанту.

Остаток ночи прошёл спокойно.

Пятница, 27 октября.

Чигола начал день в плохом настроении. Ещё не проснувшись окончательно, он вспомнил, что времени для следствия осталось всего ничего, и расстроился. Впервые он почувствовал, какая неумолимая штука — календарь; будто паровой каток космических размеров, он катится вперёд, поднимая под себя всё, что попадётся.

На улице было сумрачно, шёл дождь.

Роберто Тоцци уселся у окна на то же место, что и вчера. Он ждал, что Чигола заговорит с ним, но главный инспектор сосредоточенно читал новые сводки технических отделов и бюллетени происшествий за истёкшую ночь. Одно сообщение так сильно заинтересовало его, что Чигола перечитал его несколько раз. и в глазах его вспыхнули огоньки, которые разгорались все ярче. Инспектор выкурил сигарету, чтобы успокоиться и принять недовольную мину сильно раздосадованного человека, но всё равно было заметно, что настроение его сильно повысилось.

— Вы не возражаете, если мы подведём итоги вчерашним допросам? — обернулся он к Роберто Тоцци.

— Да, конечно! — обрадовался польщённый директор. — Я готов слушать вас с огромным удовольствием.

“Вот и слушай, раз на другое неспособен!” — посмеялся в душе Чигола и начал:

— Мы установили, что в среду после полудня и в ночь со среды на четверг в галерее находились привратники Агостино и Лоренцо и сторожа Марко Монтано и Федериго Нобиле. Дежурство вели парами: Агостино с Монтано и Лоренцо с Федериго. Около 16.00 в галерее появилась Луиза Ченчи, дежурили в это время Агостино и Монтано. Незадолго до конца их смены, примерно в 23.30, в галерею явился, также через служебный вход, Марио Чиветта, племянник Монтано. В 24.00 заступила на дежурство пара Лоренцо и Федериго. Марко Монтано передал ключ от служебного входа привратнику Лоренцо с просьбой отпереть дверь, когда его племянник захочет уйти. В час ночи привратник Лоренцо устанавливает, что Чиветта исчез, а дверь заперта. О пребывании Луизы в музее ему не известно, так как Монтано забыл его уведомить, что синьорина сидит над учебниками в кабинете своего дяди. Луиза Ченчи утверждает, что, выйдя в коридор, она увидела, что дверь приоткрыта, воспользовалась этим и покинула здание, не обращаясь за помощью ни к Лоренцо, ни к сторожу Федериго. Можно предположить, что Марио Чиветта покинул музей тем же образом.

Если верить синьорине Ченчи, возникает вопрос: кто отпер служебный вход, кто вышел из музея, оставив дверь приоткрытой? Далее мы должны задать себе ещё один вопрос: кто потом запер дверь, если ни у Луизы Ченчи, ни у Марио Чиветти ключа нет?

Но если не верить показаниям синьорины, можно предположить многое. Например, можно предположить, что

она открыла дверь своим ключом и ушла вместе с Марио Чиветтой; тогда можно поставить такой вопрос: зачем Луизе Ченчи и Марио Чиветте уходить из галереи крадучись, тайком, без ведома дежурных? И ответить на этот вопрос так: тайком уходит из музея тот, кому нужно вынести из него украденное!

Если вы помните, вчера я спросил Луизу Ченчи, почему она, покинув кабинет своего дядюшки, не пошла к привратнику, к которому была обязана обратиться за ключом, а направилась прямо к двери? Неужели она заранее знала, что дверь не заперта? Вы, конечно, помните, что на этот вопрос она не дала удовлетворительного ответа.

Итак, синьор, пока с точки зрения логики наибольшее подозрение вызывают эти двое: Луиза Ченчи и Марио Чиветта. Вы спросите: а Ливио Перетти? Человек, обнаруживший пропажу? Важный синьор, который не желает сообщить органам власти, где он провёл ночь со среды на четверг, ту самую ночь, когда была похищена ваша “Даная”?

Нет, синьор, я не забыл о Ливио Перетти и должен признаться, что не имею ни желания, ни намерения забывать о нём. Больше того! Сейчас вы будете свидетелем такой сцены, что запрыгаете от удовольствия! Только потерпите…

Да… у меня ещё мало фактов, но что делать! Для предварительного следствия и это неплохо, не будем капризничать….

Тут лёгкое облачко набежало на лицо Чиголы, но он тут же отмахнулся от него:

— Будем надеяться, все придёт в своё время! Важно с чего-то начать! Это самое главное, синьор! Черт побери, у меня тоже нелёгкая работа, как видите!

— О, да! — выдавил из себя Роберто Тоцци. Он был так смущён, что не владел своим голосом.

— А теперь, чтобы закончить первый тур, — заявил Чигола, — выслушаем ещё двоих: Федериго и этого… Карло Колонну. И потом последует сюрприз, который я вам обещал!

— Федериго, сколько времени ты служишь в Боргезе?

— Да в этом году станет десяток лет. В июне.

— В армии служил?

— Бог миловал, господин инспектор!

— Административные взыскания имеешь?

— Было дело. Всего пару раз!

— В ночь со среды на четверг дежурил?

— Дежурил, господин инспектор!

— Когда заступил на дежурство?

— В двенадцать часов, после Монтано.

— Вместе с Лоренцо, так?

— Правильно.

— И как дежурил? Сидел на стуле и наблюдал за помещением?

— Такая у меня должность, господин инспектор!

— А раз у тебя такая должность, не заметил ли ты чего особенного до часу ночи? Такого, чтобы произвело впечатление?

— Ничего на меня не произвело впечатления, господин инспектор.

— А ну-ка вспомни получше!

— Разрешите признаться, господин инспектор, что до часу ночи я себя плохо чувствовал!

— Что ты хочешь сказать, Федериго?

— Я хочу сказать, что у меня сильно болела голова и клонило в сон, и я попросил Лоренцо посматривать за двоих, пока я не приду в форму! Так плохо мне ещё никогда не было.

— Вот как…. А почему, Федериго? Какая тому была причина, не знаешь?

— Знаю, синьор! Это вино, которое мы пили с синьором Колонной.

— Вы пили с синьором Колонной, Федериго? Где же?