Похищение Елены
Шрифт:
— Ты что-то знаешь?
— Кто тебе рассказал?
— Что они заготовили?
— Что ты придумал?
— Сейчас увидите, — загадочно проговорил он и полез в сумку. — Вот!
И гордо продемонстрировал выловленный в дебрях запасных туник, плащей, сандалий, благовоний и притираний маленький пузырек алого стекла, оплетенный тонкой золотой нитью.
— Это прощальный дар Паллитры, — грустно улыбнувшись, пояснил он недоумевающим героям. — При расставании она дала мне этот флакон и сказала, чтобы я выпил его содержимое перед первой встречей с Ксенофобом. Она приготовила волшебный
— Все-таки дуры эти бабы, — пробасил Сейсмохтон. — Ты им в лицо говоришь, что тебя от нее тошнит, а они тебе — зелье волшебное в помощь!
Язон хотел что-то сказать, но передумал; зубами вытащил пробку, выплюнул ее в окно и, запрокинув голову, вылил в одно мгновение все содержимое себе в глотку.
— Вот у меня как-то в прошлом году тоже был похожий случай… — начал было Какофон.
Но узнать, что случилось с Какофоном, было в тот день не суждено.
Потому, что изящная вещица выпал из руки Язона и вдребезги разбилась о бездонно-черные мраморные плиты. А рядом с блестящими, как красная ртуть, осколками стекла рухнул и сам стеллиандр.
— Язон!!! — вырвался вопль отчаяния из десятка богатырских (и не очень) грудей.
— Он отравлен!..
— Проклятая Паллитра!
— Мерзкая колдунья!
— Он умер!..
— Умер…
— Пропустите меня!
Расталкивая покрытые медью туши, к недвижимому Язону прорвался Иван. Пощупать пульс было делом одной секунды.
— Он жив! Сердце еще бьется!
Трисей бережно поднял товарища с пола и перенес на кровать.
— Ты сможешь ему помочь? — нерешительно спросил он Иванушку.
— Не знаю. Попробую.
Царевич положил руки на голову побледневшего уже Язона и изо всех сил сосредоточился.
Ничего.
Ответного импульса кольца не было.
Ну давай же, давай, колечко, милое!..
— Ха-ха-ха-ха-ха! — Раскатистый женский смех прокатился под сводами комнаты. — Зря теряешь время, юный Ион!
Герои подскочили, как ужаленные во время чрезвычайно синхронной атаки чрезвычайно кусачих змей, и обернулись.
На том месте, куда упал злосчастный флакон, алые кусочки стекла устремились друг к другу, влекомые одной неведомой силой, и в то мгновение, когда они встретились, вспыхнуло яркое черное пламя, обдав всех могильным холодом. Взметнувшись до самого потолка, оно приняло форму знакомой им всем женщины.
— Паллитра!
— Да, это я! Глупцы, мужланы! Вы думали, что, посмеявшись над моею любовью, ваш жалкий Язон сможет и дальше наслаждаться своей никчемной жизнью, хвастаясь победами над девушками за неимением побед над мужами?! Ну уж нет! То не флакон подарила я ему на прощание, а сердце свое, полное горечи и отчаяния! То не колдовское зелье вкусил он, а испил до дна чашу моих страданий! И, опустев, мое разбитое сердце исцелилось, и снова я буду весела и счастлива, как и была, пока не встретила его! Будь ты проклят, Язон, будь ты проклят, бессердечный! Смотри — я свободна от тебя, я летаю и смеюсь! Да только ты этого не увидишь, потому что будешь спать вечно — не просыпаясь и не умирая! И сниться тебе будет всегда один и тот же сон — раз за разом
И только искатели приключений остались стоять с раскрытыми ртами, не зная, жертвы ли они массовой галлюцинации или часть драконьего меню.
Первым тишину осмелился нарушить Акефал.
— Язон не предстанет перед Ксенофобом. Мы все тут покойники.
— Но еще не поздно бежать! — воскликнул Ирак.
Герои посмотрели на него, как на слабоумного.
Иван-царевич выглянул в окно.
Дворец был похож на остров, омываемый веселой толпой разряженных гаттерийцев — то ли у них сегодня был базарный день, то ли какой-то праздник с каруселями, хороводами и цирком.
«И не исключено, что цирк — это мы».
— Язон предстанет перед Ксенофобом, — твердо сказал Трисей. — Никто не знает его в лицо, и поэтому любой из нас смог бы назваться его именем.
— Вот и назовись, — поддержал его Какофон.
— Вот и назовусь.
— Но Трисей! Ты не можешь…
— Царь Гаттерии Ксенофоб ожидает в Тронном зале посланников Стеллы во главе с Язоном, царевичем Пасифия! — Двери распахнулись, и отряд стражи, вооруженной до зубов, выстроился, образуя живой коридор.
— Мы идем, — решительно расправил могучие плечи, стряхнув ненароком с них Ирака, Трисей.
— Ага. Вот и они, герои далекой Стеллы, приплывшие, презрев препятствия и опасности, забрать то, что мы считаем своим по праву. — Такими словами встретил их гаттерийский правитель.
Трисей уже хотел выйти вперед и заговорить от имени всех, но Ксенофоб нетерпеливо сделал жест рукой, призывающий его помолчать, если не спрашивают, и продолжил:
— Ну, доченька моя, что ты скажешь о них?
Воздух рядом с троном загустел, зашевелился — Иванушка мог бы поклясться, что еще мгновение назад там никого не было! — и навстречу им сделала шаг женщина в черном.
Любой бхайпурец, если бы какая-нибудь мистическая сила позаботилась перенести его сюда ради этого момента, без сомнения, сразу же сказал бы, что в предыдущем своем рождении она была Черной Вдовой. В последующем, скорее всего, будет черной мамбой. А в этом должна была стать пантерой, но боги то ли проспали, то ли просто решили пошутить.
И был бы, скорее всего, прав.
Но все подходящие мистические силы на данный момент были заняты, а неподходящие, в силу отсутствия нужной квалификации, просто собрались вокруг в качестве зрителей и теперь глазели, лузгали семечки и пересмеивались в предвкушении забавного зрелища не хуже коренных гаттерийцев.
Женщина, холодно улыбаясь смуглым бесстрастным лицом, подошла к толпе стеллиандров, взяла крайнего из них за правую руку и закрыла глаза.
— Давай познакомимся сначала с тобой, доблестный искатель приключений, отважный воин Стеллы. Я вижу, ты родился в городе Периное. Любитель охот и пиров. Ты глуп и тщеславен и поэтому безрассуден. Недалекие принимают это за храбрость. Твое имя… Акефал. Естественно.