Похищение Европы

Кишларь Сергей

Дядя Павел удивлённо присвистывает, его тень чешет затылок, а я нетерпеливо протискиваюсь между спинами стариков и второй бочкой.

– Тише-тише, малой, – придерживает меня дядя Павел.

В углу полная темень – мы спинами прикрыли низко висящую на проводе лампочку, и я не сразу различаю, что земляной пол за бочкой провалился и чёрная дыра ведёт куда-то вниз.

Дед устало присаживается на краешек нижней полки с солениями, опускает голову, сухой ладонью с чёрными глубокими трещинами приглаживает седые волосы от макушки на лоб.

– Сосед к родственникам

в село ездил, сестру мою видел. Зашёл к ней в дом, а она засохшую горбушку в миске с водой размачивает…

Дед некоторое время сидит, не отрывая ладонь ото лба, потом вдруг вскидывает голову, жестом непонимания выворачивает кверху ладони.

– Ладно, огурцы-помидоры в огороде есть, летом с голоду не помрёшь. А зимой как с такой пенсией? На дрова, на уголь отложить надо? Надо! Развернуться не успел, а в середине месяца на хлеб уже не хватает. Вот и ходит на старости с мотыгой по селянам, – то одному кукурузу окучит, то другому. Хоть как-то копейку заработать, хотя ноги уже не держат. Люди, когда видят, как её из стороны в сторону качает, деньги ей за работу платят и просят пойти отдохнуть, мол, тётя Домника, мы сами всё сделаем, спасибо. Но она же упёртая как я – пока работу до конца не доведёт, не успокоится, – дед снова опускает голову. – А ты спрашиваешь, почему сердитый. Я не сердитый, я расстроился. А тут ещё эта яма в подвале.

– Да, весёлого мало. – Командор оглядывается на меня. – Малой, неси свой знаменитый фонарь.

Пока я бегал за фонарём, старики сдвинули бочку в сторону и каким-то хилым желтушным фонариком уже светят в провал. Увидев меня, Командор подтягивает шорты, голыми коленями становится на сырой земляной пол, закидывает за спину руку, требовательно шевелит пальцами. Вкладываю ему в руку фонарь, пристраиваюсь рядом на коленях.

Склонившись над провалом, Командор направляет яркий голубоватый луч вниз, клонит голову и в один бок и в другой, заглядывая в яму и высвечивая что-то в ней.

– Штольня, – заключает он, подняв голову.

– Мелковато для штольни, – сомневается дядя Павел.

– Тем не менее, штольня, – подтверждает Командор, вставая на ноги и отряхивая въевшиеся в голые колени крошки земли. – И судя по всему очень старая. Малой, лестницу неси.

– Не дури, – пытается урезонить его дядя Павел. – Чего там искать?

– Надо же проверить. Вдруг там логово какого-нибудь чудища? – Командор подмигивает мне и глазами показывает, чтобы тащил лестницу. – Ночью выберется и пойдёт бродить по городу как в американской киношке.

– Обвалится, потом выкапывай тебя оттуда, – не одобряет его иронии дядя Павел.

– Мы осторожно. Давай, малой, чего стал? – Он снова светит фонариком в провал. – Здесь и без лестницы можно, по осыпи. Был бы помоложе – рискнул бы.

Вернувшись с лестницей на плече, неловко поворачиваюсь, едва не зацепив банки с солениями. Испуганно кручусь обратно, цепляя другим концом лестницы проволоку, на которой висит лампочка.

Тени шарахаются из одного угла в другой.

Световые отблески на сырой стене то появляются, то исчезают.

– Тихо, тихо. – Командор забирает у меня лестницу.

Опустив

её в провал и проверив надёжно ли стоит, он поднимает указательный палец к вентиляционному отверстию, в которое тускло сочиться дневной свет, и виден затканный густой паутиной кружок неба.

– Путь к Богу, – подмигнув мне, он опускает палец, указывая себе под ноги. – И путь в преисподнюю. А мы между ними. Застряли по жизни, как в этом подвале. Оцени мысль, философ.

Философ – это прозвище данное мне Командором за любовь к книгам и рассуждениям. Иногда он ещё называет меня Спинозой – но это реже. Когда я впервые услышал это слово, то был ещё так мал, что отзывался на шутливое родительское «спиногрыз». Тогда мне казалось, что «спиноза» это тот же «спиногрыз», только возрастом постарше.

Живи я в советские времена, никто не стал бы называть меня философом, ибо тогда все читали книги, а в наше время я выгляжу динозавром. Командор не выглядит, и дядя Павел не выглядит, а я – вылитый ископаемый ящер, ибо родился в другом измерении. Когда тебе двадцать два и в твоей руке книга, а не привычный смартфон, кое-кто из прохожих шею сворачивает, чтобы понять, что с тобой не так.

Спустившись на две ступени, Командор стоит по пояс в дыре, с театральным видом помахивая рукой, как Гагарин перед полётом. Потом исчезает внизу. Голубой свет мельтешит в провале как полицейская мигалка, потом вырывается оттуда и, привлекая наше внимание, челноком снуёт по блестящему от сырости потолку подвала.

– Эй, кто со мной? – гулко доносится из преисподней.

Дед Тудор, не раздумывая, лезет в провал. Дядя Павел чуть слышно матерится под нос, приглаживая большим и указательным пальцем усы. У него этот жест получается непроизвольно, когда он в чём-то сомневается. Через секунду-другую он всё же лезет вниз, нащупывая ногами ступени лестницы и приговаривая:

– Приключений ему захотелось на старости. – Голова старика скрывается внизу, голос становится гулким: – Тебе задницу скипидаром намазали?

– Ацетоном, – таким же гулким голосом отзывается из преисподней Командор.

Последним спускаюсь я.

Штольня действительно очень старая, разрабатывали её вручную, а не камнерезным комбайном. Здесь тупик и ещё прохладнее, чем в подвале.

– Судя по всему, твоим бочкам больше ничего не угрожает. – Командор лучом фонаря обводит каменный периметр тупика. – Под остальным подвалом и домом пустот нет.

Он переводит луч фонаря в противоположную сторону, высвечивая длинный коридор с неровными стенами. В нескольких местах пол подземной галереи усыпан камнями.

– Идёт в сторону пустыря, – заключает он. – Здесь они видимо поняли, что массив ракушечника заканчивается, и прекратили выработку.

Сопровождая слова, тонкий луч фонаря порывисто скачет то к одной стене, то к другой, то упирается в потолок, то вязнет в глубине штольни, отчего Командор со стороны напоминает джедая с лазерным мечом.

Мне не привыкать к штольням – в детстве они были любимым местом игр, но в такую старинную и выработанную ручным способом штольню я попадаю впервые.