Похищение королевы
Шрифт:
— Цыц! Снова тебя заносит… Когда познакомишь?
Груша схватил телефонную трубку, торжествующе помахал ею перед моим носом. Будто гаишник перед провинившимся водителем жезлом. Набрал номер.
Я внимательно слушал телефонный разговор, но, честно говоря, мало что понял. Груша разливался соловушкой, долбил собеседника дятлом. Непонятно, как тот реагировал на бурный поток воспоминаний, политических и бытовых анекдотов, экономических и культурных новостей. Как умудрялся вставлять хотя бы одно слово.
Наконец, болтун положил трубку, горделиво поднял голову,
— Завтра он не может — идет в поликлинику. Послезавтра — в десять утра ожидает нас в гости. Придется поистратиться — Стулов на подсосе, пенсии не хватает. А выпить парняга любит, в меру, конечно: боится отбросить копыта…
Не переставая говорить, пренебрежительно поморщился. Дескать, вот пошли мужики, одной рюмки на полгода хватает. Детишки, детясельники — вот они кто.
Я насторожился. Заломит подстреленный сыщик несколько сотен минимальных зарплат — что тогда делать? Вместе с дедом Пахомом в подземном переходе исполнять дуэты из опер Чайковского? Или на время переквалифицироваться в грабителя?
— Учти, родители девушки… вернее дед и бабка — тоже пенсионеры, поэтому платить частному детективу не могут. Максммальная цена его услуг — бутылка, ну — две…
— А ты — тоже пенсионер? Небось, столько гребешь за свои дерьмовые россказни — «новый русский» позавидует… Успокойся, слабак, Васька денег не возьмет, зациклен на честности и справедливости, как и мы с тобой. Потрудится на общественных началах — не заржавеет.
— Как-то неудобно…
— Неудобно на потолке спать — одеяло свалится, — Витька выдал очередной заскорузлый анекдотец. — Говорю же, парень — класс!
Все получается, как нельзя лучше. Завтрашний свободный день затрачу на встречу с Верочкиной матерью. Авось, будет чем порадовать бесплатного частного детектива.
В качестве вознаграждения за оказанную услугу я разрешил Груше поболтать. Монолог растянулся до самого вечера, довел меня до головной боли. Не помогли ни анальгин, ни водка.
Наконец, тоже утомленный нескончаемой болтовней, хозяин постелил мне в гостиной и скрылся в спальне. Через несколько минут оттуда донесся невероятной силы храп. Под потолком панически заметались мухи, на окне вздрогнула занавеска.
Я погасил верхний свет, включил торшер и подсел к телефону. Думал не о пропавшей мисс Дремов и не о выслеживающих меня преступниках — только о Машеньке, бывшей моей жене, еще не вычеркнутой из паспорта и моей жизни.
Набрал знакомую комбинацию цифр. Протяжые гудки напоминали признание в любви.
— Алло! Вас слушают.
Мужской голос ударил по нервам и они до боли натянулись… Виталька!
Пришел в гости или переселился к матери, расставшись с очередной гражданской «супругой»? А мне что до его времяпровождения? Главное, пасынок напоминает опущенный шлагбаум, преграждающий мне возврат к жене.
Пришлось положить трубку. Беседовать с пасынком — ковыряться в помойке своих несчастий. А я, между прочим, терпеть не могу выглядить бедным, выпрашивающим, будто милостыню, жалость и сочувствие.
Выждал полчаса и повторил звонок. На этот раз ответила Машенька. Слушал негромкий,
— Алло! Алло!… Вас слушают… — Маша несколько долгих минут помолчала и вдруг прошептала. — Павлуша, ты? Перестань ребячиться… Скажи, это ты?
Я молчал. Слова зарождались в сердце и… застревали в горле. Да и что я мог сказать бывшей супруге? Люблю ее и… не люблю, хочу — к ней и… не хочу. Вернее, не могу.
Дурацкое состояние какой-то раздвоенности.
Машенька положила трубку, 7
Утром, опрокинув на меня целое ведро болтовни, Витька умчался в редакцию. На прощание проинформировал о куриных ножках и бедрышках, яйцах и колбасе, сливочном масле и разделанной селедке. Захочет постоялец поесть — сам сварит и изжарит. Ему — недосуг.
Я понимаю Грушу: сам терпеть не могу заниматься домашним хозяйством, если и варю первое — только из пакетиков. Быстро и удобно. Что же касается вредности, неизвестно, где ее больше: в стерильных упаковках или в перекормленых ядами натуральных овощах.
Ограничился чашкой кофе, заедая его черствым хлебом. Аппетита — ни на грош, голова, набитая болтовней Грущи, кажется, распухла — вот-вот лопнет. Во рту — пустыня Сахара. Или — Гоби? Со школьных лет терпеть не могу географию, путаю Канары с Камчаткой, Кавказ с Альпами. Заболел, что ли? Только болезни мне не хватает! Свалюсь — все полетит в преисподнюю: и рукопись новой повести, и выполнение обещания, данного бабе Фене.
Пора заняться делом.
Если я правильно понял бормотание деда Пахома, его дочь работает в каком-то банке, сейчас — в отпуску. Сидит дома, ожидая появления загулявшего муженька.
Подобный расклад меня устраивает. Муж — на работе, женщина — одна. Заманчивая обстановка для небольшой беседы. Размусоливать не стану — нет ни желания, ни времени. Всего два-три вопроса. Главный: где дочь? Почему она ее прячет? Да — да, нет — нет. Обычный обмен мнениями. Червертьчасовая разминка.
И я неторопливо двинулся к станции метро.
По двухдневной привычке контролировал каждого прохожего. От малолетка до престарелой, едва передвигающей ноги бабки. Из доверительных бесед со знакомыми ментами уяснил: в наше время пособником преступников может быть любой человек, вне зависимости от пола и возраста. Метастазы преступности, подкормленные жаждой наживы, пронизали все общество, начиная от нижних ее слоев и кончая верхушкой. Особенно верхушкой.
Вроде, все нормально, повторяющихся физиономий, подозрительнах типов не отмечено, никто не обращает внимания на сорокалетнего придурка, возомнившего себя современным Мегре.
И вдруг я споткнулся. Конечно, в переносном смысле слова. На автобусной остановке в раскорячку стоял парень в распахнутой куртке. Тот самый, из вагона электрички, который пояснял женщине современный взгляд на любовь и брак.
Случайность? Вполне может быть, но случайность довольно странная. Многомиллионная Москва — не сорокатысячный Дремов, здесь за одни сутки дважды с одним и тем же человеком не столкнешься. Если случится такое — пиши заявление о включении тебя в книгу рекордов Гинесса.