Похищение Луны
Шрифт:
Святой Георгий Илорский всю Грузию держал в страхе… Тысячи, десятки тысяч молящихся падали пред ним ниц, ползали на коленях. Он расхищал стада по всей Мегрелии и Абхазии, этот кровожадный, гневный господарь страны. Он был не только громовержцем, но и быкокрадом, и беспощадным мстителем… Я думаю, в наши дни совсем несправедливо грехи церкви вешают на шею одним только попам.
Мерчули были церковными дворянами в Илори. Мерчули и наша семья. Каждый год двадцать второго апреля, накануне праздника, мы пригоняли быка из самого глухого уголка Грузии, —
Есть и на моей совести один грех. Приехал в Илори какой-то лаз и брякнул: «Если святой Георгий вправду святой, пусть украдет моего белого быка, уведенного турками, и доставит сюда, — только тогда поверю в него».
Народ — что дитя. Если раззадоришь, он так же легко поверит в чудо, как и отвернется от него, когда отрезвится…
Дворяне из Мерчули, прислуживавшие при ризнице, всполошились. Напоили лаза, вызнали все приметы быка. Оказалось: его бык не имеет никаких отметин. Как раз такой бык и был привезен из Сванетии. Лаз, как увидел быка, так и грохнулся наземь в благоговейном страхе. Но на второй день праздника начал ворчать: «У моего, мол, быка ухо подрезанное». Тут судьба его и решилась. В ту же ночь мы схватили лаза и крепко завязали ему рог башлыком. Больше его не видели ни у нас, ни у него на родине…
Приходится сознаться: большевики выпотрошили нутро человеческое, вытащили на солнышко белое и черное, сразу показали — кто баба, а кто молодец! Они стащили шутовской наряд с лукавых богов, с хвастливых вояк, с завравшихся попов и с пустомелей-патриотов.
В этой церкви до сих пор хранится большущий лук святого Георгия. Кто подсчитает, сколько миллионов народа проведено под ним илорскими пономарями! Так провели большевики под луком все население.
Это полезно, голубчик, но для меня слишком поздно. Меня уж смерть проведет под своим луком.
Тараш оглянулся по сторонам. Его взор поймал чью-то карликовую тень. Тараш остановил коня.
— Ты как сюда попал, Лукайя?
— Со своими приехал.
— С кем же?
— С окумцами.
ПРЕОБРАЖЕНИЕ
Впереди отряда, в котором до вступления в Илори находились Арзакан и Дзабули, ехала Тамар Шервашидзе.
По абхазским обычаям не подобает женщине водительствовать всадниками, — она должна ехать за мужчиной. Но в шервашидзевском кругу грузинские традиции всегда брали верх над староабхазским адатом. И поэтому Тамар находила вполне естественным ехать впереди.
Ей еще не приходилось путешествовать верхом. В те годы, когда мать и бабушка в сопровождении свиты из лучших наездников отправлялись на свадьбу или поминки, девочка была еще в колыбели. Однако Тамар превосходно управляла своей довольно пылкой лошадкой. Верховая езда доставляла ей громадное удовольствие. Она то и дело обгоняла спутников, шутливо состязаясь
— Почему же ты до сих пор не говорила, что так любишь верховую езду? — спросил он.
— Разве жизнь так устроена, чтобы исполнялись все наши желания?
— Надо именно так ее устраивать, чтобы они исполнялись легко.
— Куда бы это нас завело?
Некоторое время они молчали, прислушиваясь к беседе Дзабули с Каролиной.
Дзабули чувствовала себя очень неловко в своем коротком платье, то и дело приходилось ей одергивать юбку. Да и с лошадью она плохо справлялась.
Дзабули жаловалась:
— Никогда больше не поеду верхом!
А Каролина была очень довольна поездкой. Она только жалела, что не оделась в спортивный костюм Херипса, чтобы ехать по-мужски.
— Скажи, поедешь в Окуми, если я достану хорошую лошадь? — обратился Арзакан к Тамар.
— Смотря по тому, что ты подразумеваешь под хорошей лошадью. Вдруг она окажется вроде Арабиа или Дардиманди? Мне же не сладить с ней. А вот на такой, как эта, — пожалуй…
Упоминание о Дардиманди вызвало в памяти Арзакана образ Тараша. Он почувствовал признательность к Тамар за то, что она не назвала его.
Немного помолчав, он сказал:
— Такую именно и приведу.
— ???
— Ну да, из Окуми.
— Чья же она?
— Мачагвы Эшба… Я попрошу одолжить ее для тебя.
На этом и порешили.
— Пятнадцатого августа я думаю поехать в Тбилиси… Если достанешь лошадь днем раньше, непременно съезжу в Окуми, — пообещала Тамар.
— Мне тоже надо ехать в Тбилиси, чтобы представить в институт документы.
— Вот и прекрасно. Тараш Эмхвари, кажется, тоже едет… Все вместе и отправимся.
«Едет Тараш!» Это известие кольнуло Арзакана. Но он смолчал и только неожиданно стегнул своего ни в чем не повинного жеребца.
Тамар не хотела угомониться.
— Давай догоним Тараша и Гванджа, пока они не успели доехать до Илори, — и, не дожидаясь его ответа, хлестнула лошадь и помчалась вперед.
Щадя девушку, Арзакан крепко натягивал поводья, чтобы сдержать своего Арабиа.
Каролина и Дзабули отставали. То у кого-то из них сползало седло, то надо было укоротить стремя… Тамар же спешила. Ей хотелось догнать Тараша, потягаться с ним.
Арзакану было неудобно оставлять Каролину и Дзабули одних с чужими людьми, но Тамар расшалилась; заливалась смехом и беспрерывно подгоняла свою и без того горячую лошадь.
На горизонте вырисовывался купол Илори.
Тихая грусть охватила Арзакана. Всю дорогу он разговаривал только с Тамар, нарочно придерживал Арабиа, чтобы быть с ней наедине, чтобы одному слышать ее голос, одному сопровождать и охранять ее. Он был счастлив, видя ее оживленной, забыл усталость, хотя скачки сильно его утомили.
«Так свойственно каждой женщине: сначала опоит тебя сладким нектаром, потом неожиданно отравит нектар горечью яда», — мелькнуло в голове у Арзакана, и в тот же миг он услышал голос Тамар.