Похищение Муссолини
Шрифт:
Прежде, чем предложить Шкуро сесть, Скорцени с высоты своего роста придирчиво осмотрел его взглядом артиллерийского фельдфебеля, пытающегося выяснить, способен ли новобранец если не донести снаряд до орудия, ТО по крайней мере оторвать его от земли:
Открытое широкоскулое лицо пятидесятилетнего генерала могло служить пособием по изучению пагубных последствий смешивания европейской и азиатской рас. Ярко выраженные славянские черты его с азиатским коварством подгримировывались очертаниями предков-степняков; потускневшие, глубоко посаженные глаза отливали зеленовато-малиновыми оттенками яда, щедро накапанного в наперстки белого таврийского вина. Запавший, прикрытый небольшими седоватыми усиками рот с презрительно
— Ваше появление в кубанских частях под черным знаменем, на котором вышита голова волка, производит неизгладимое впечатление, генерал, — гортанно чеканил Скорцени каждое свое слово, указав Шкуро на стул и тоже усаживаясь. — У казаков, прошедших Гражданскую войну, вы пользуетесь огромной популярностью. Правда; этого нельзя сказать о белогвардейской молодежи, взявшейся за оружие уже здесь, в эмиграции. Она воспринимает весь этот волчий антураж несколько скептически.
Гауптштурмфюрер импровизировал, используя материал, почерпнутый из досье. Это был обычный прием следователя: поразить, ошарашить человека, словно могильным камнем, привалить его всепоглощающим: «Нам известно о вас все! Известно больше, чем можете предполагать, чем знаете вы сами».
— Когда эта молодежь пройдется под моим знаменем по станицам Дона и аулам Северного Кавказа, она поймет, кто такой атаман Шкуро, — расправил плечи генерал, выкладывая на стол полусжатые жилистые кулаки.
— Но для этого вам нужно возродить свою знаменитую «волчью сотню», подвиги которой воспевались не только среди казаков, но и во всей Добрармии. Кстати, генерал, как сложилась судьба командира этой сотни есаула… есаула?..
— Колкова?
— Вот-вот.
— Даже вы о нем знаете? Еще бы. Кол-ков… — величественно повел головой Шкуро. — Погиб, судьба его сабельная. Погиб есаул Колков. Отзвенели шашками сотни других моих хлопцев — есаулов, ротмистров, хорунжих, сотников…
— Но все же остались тысячи опытных воинов, генерал. — Без конца повторяя свое «генерал», Скорцени умышленно подражал фон Панвицу. По этой же причине он позволял себе не добавлять к обращению слово «господин». — Их много. Очень много. Германия, Франция, Югославия буквально наводнена бывшими казаками, белогвардейцами, добрармейцами, гетманцами, джигитами… Их великое множество, генерал. А солдаты для того и существуют, чтобы гибнуть, уступая место в строю другим. Не менее храбрым и жаждущим славы.
— Это вы правильно, господин гауптштурмфюрер, — Шкуро изъяснялся на таком вульгарном немецком, что Скорцени начал подозревать, что и на русском он изъясняется не менее вульгарно. — Мне бы только сколотить небольшой отряд и высадиться на Кавказ. А там атамана Шкуро знают в каждой станице. Весь Кавказ подниму против большевиков. Весь!
Скорцени умиленно посмотрел на генерала, осенив его при этом презрительно-скептической улыбкой.
— Вам не дали возможности добраться до Кавказа в сорок первом? Мешали создать кавалерийскую бригаду добровольцев в сорок втором? Это огромный недосмотр верховного командования рейха, генерал, огромный.
— Мне не довелось побывать там, это правда, — смущенно отвел взгляд Шкуро. — Но так сложились обстоятельства. К тому же поднимать восстание нужно сейчас, когда немцев… Когда, пардон, там уже нет ваших войск. Война — штука нехитрая. А восстание — это восстание. Многие воевали против вас не потому, что любят большевиков, а потому, что помнят прошлую германскую. И не желают оккупации, пардон.
— Ваши
28
Генерал-майор Т.И. Доманов. В Гражданскую служил сотником в войсках Каледина, Краснова, а затем в деникинской армии. В годы Второй мировой войны вместе с походным атаманом Павловым возглавлял казачье движение на Северном Кавказе, сражаясь на стороне гитлеровцев. Некоторое время командовал «казачьим кочевьем» в Белоруссии, где яростно подавлял партизанское движение. Под патронатом СС руководил русским «казачьим станом» в Германии, мечтая о создании русской казачьей армии. Там же возведен в чин генерала. Награжден двумя немецкими Железными крестами. Один из организаторов разведывательно-диверсионной школы «Атаман». В 1947 г. по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР повешен.
— Который приобретал там вместе с войсками фюрера, пардон? — язвительно, хотя и в вежливой форме, поинтересовался Шкуро.
— Он заключается в том, что минуло время, когда по Северному Кавказу можно было пройтись, размахивая саблей и заманивая в свои отряды обещаниями земли и воли. Вы, генерал, вовремя поняли это. Поэтому и пришли ко мне с просьбой определить нескольких ваших казаков в особую разведывательно-диверсионную школу, действующую под попечительством СД.
— Вам известна моя просьба? Странно! — простодушно, а потому совершенно искренне удивился бывший атаман.
— Итак, вы хотите направить в эту школу двадцать добровольцев, которые составят костяк «черной сотни»? — продолжал пророчествовать Скорцени. Он вошел в роль. Его воздействие на простака-генерала было сейчас таковым, что любое молвенное им слово воспринималось генералом как собственное.
— Спасибо, гауптштурмфюрер. Я подберу двадцать. Они уже подобраны. Это казачьи сыны. За батьком Шкуро пойдут в огонь и воду.
— «Батьком»? — не понял Скорцени. — «Батько» — это вы? Это казачий чин?
— Чин, — уверенно ответил Шкуро. — Самый высокий в казачьей иерархии.
— Казачий фюрер? Понял. Послушайте, генерал, а да, по вашим прикидкам, Германия должна проиграть войну русским? — без всякого перехода резко спросил Скорцени. — Откровенно, откровенно, генерал.
— Я никогда не считал, что она проиграет… — замялся Шкуро. — Могут быть неудачи. На войне всякое… Возможно, линия перемирия пройдет по. Днепру…
— Тогда почему, имея столько солдатского материала, столько жаждущих сражаться, вы не стремитесь организовать собственную разведывательно-диверсионную школу? Ведь действовал же в Югославии кадетский корпус Врангеля, в котором генерал-барон готовил собственные офицерские кадры. А теперь там же, в Югославии, при своем «казачьем стане» и организуйте разведшколу.
— Я подумаю об этом. Стоит подумать, — рассеянно согласился Шкуро.
— Учреждайте ее, учреждайте. Вместе с генералами Красновым, Домановым… При моей полной поддержке. При абсолютной поддержке отдела диверсий управления зарубежной разведки СД, генерал.
— Благодарю за честь и доверие.
— Это должна быть не просто школа разведки, а школа русского национал-социализма. Вот почему мы направим туда лучшие кадры своих пропагандистов. Лучшие кадры, генерал, подготовленные, естественно, из числа русских. Бывших русских, — осклабился он, поднимаясь и давая понять, что аудиенция закончена.