Похищение на бис
Шрифт:
В этот-то драматичный момент и зазвонил сотовый Беляка.
Подвергаемый постоянным допросам и одновременно приятно пораженный необыкновенной обходительностью следователей, Баул все охотнее сотрудничал с полицией. Беляк нужному человеку оставил нужные инструкции, и тот в нужный момент подсунул допрашиваемому под нос портрет, выполненный краковским художником Альбертом. Баул морщил от напряжения лоб, шмыгал носом, в общем, старался как; мог, после чего, переспросив шесть раз, не обвинят ли его в чем-либо, признался: вполне
Поверить он, может, и не поверил, но дружба с властями начинала ему нравиться. Так что поделился. Он, конечно, может и ошибиться, но один-единственный раз видел этого чувака вместе с Лохмачом. Совершенно случайно, они его не заметили, а он близко был и разглядел, что вышли из салона проката видеокассет, собственно, Лохмач туда вошел, Баулу даже стало интересно, что хотел взять, но так и не узнал, Лохмач туг же с этим вышел, что на снимке. И на тачке рыжего уехали, значит, как ни крути, а знакомы. Познакомиться в салоне за пять секунд — нереально, а тачка точно рыжего была, свою рухлядь Лохмач на стоянке оставил. Баул его об этом знакомом никогда не спрашивал, ему и в голову такое не пришло, забыл тут же А когда это было? Да не то чтобы давно, и двух месяцев не будет, может, полтора.
Физиономия Скочигая, предложенная ему для опознания в связи с похищением ребенка, не произвела на Баула ни малейшего впечатления. Не знает такого, и точка. Насчет уха пострадавшей заложницы пока не раскололся.
Допрашиваемого через стенку неразговорчивого Лохмача тоже осчастливили изображением рыжих кудряшек. Как тот ни старался притвориться, но изменившегося пусть на долю секунды выражения лица и глаз опытным следователям было достаточно. Даже не поинтересовавшись, знакома ли ему рыжая морда, сразу задали вопрос.
— Когда виделись последний раз?
Лохмач словно окаменел и больше на вопросы не отвечал.
Это донесение о ходе допросов Беляк получил по сотовому в моей бойлерной. Поколебавшись минутку, остаться ли в гостях в надежде на новые сенсации или отправиться на службу и попытаться прижать милых пареньков, он решил все-таки остаться. Хороших специалистов по выжиманию из преступников необходимых сведений там имелось достаточно, а здесь он был один. Опять же интуиция подсказывала, что где-то над столом витает главное, пока упорно отодвигаемое на дальний план.
За столом же увлеченно смаковали другую тему. Подозрительная вилла оказалась гнездышком для свиданий влюбленной парочки, а вовсе не бандитским логовом и местом содержания несчастных жертв. Полный облом!
— Цветочки они поливают! — кипятилась Малгося.
— И лечиться ездят. Хотел бы я так полечиться!
— Раскатал губу! Я тебе полечусь!
— А я уж так надеялась! — разочарованно вздыхала Наталка.
— Зуза нас заморочила. Надо было делать поправку.
— Получается,
— Давайте хотя бы конкретизируем, — с грустью предложила Аня. — Насколько я понимаю, Клару в дом не пустил не Скочигай, а Лясковский… Минутку, в чей дом?
— Скочигая, — мрачно ответил Конрад. — В том-то и дело, она знала, что там внутри Лясковский, а не впустил ее, потому что был с Флорой. Даже не выглянул, притворялись, что нет никого.
— А где был Скочигай?
— А черт его знает. До романа Флоры с Лясковским мне дела не было, отца это уже не касалось, а о Лясковском пусть его жена беспокоится. Болеку все это тоже было до фонаря, тем более что Лясковский ему платит…
— Что?!
— А вы что, не знали?
— Не знали! — рассердилась я. — Давно уже голову ломаем, откуда этот гений недоделанный берет деньги, если ни одной работы до ума не довел. По мне так пусть хоть по помойкам роется, хотя рылся-то как раз Павел…
— Не ради заработка! — вставил поспешно Павел.
— Исключительно в познавательных целях. Разумеется. Но гад-то живет припеваючи, а спрашивается, на какие шиши? Ты, Конрад, должен знать!
— Что он вообще делает, когда ничего не делает? — допытывалась Наталка.
Беляк незаметно вернулся к столу и давно уже прислушивался к разговору с непроницаемым выражением лица. Только обменялся короткими взглядами с Аней, из чего я сделала вывод, что узнал нечто новое.
Конрад по-прежнему казался трезвым, однако становился все откровеннее:
— Болек, чтоб ему пропасть, имел разные источники доходов. Во-первых, поставлял клиенток обеим теткам, Вжосяк имею в виду, умеет, сволочь, уговаривать, а за это свой процент получал. Во-вторых, получает от заказчиков аванс, начинает работу как всегда гениально, потом начинает тянуть резину, в лучшем — сдает с большим опозданием, в худшем — кто-то другой за него доделывает. Сколько инфарктов по его милости произошло — уму непостижимо!
Я тут же вставила, что ситуация знакомая, так и у Олдяка было. Конрад кивнул.
— В-третьих, у всяких поклонниц денег одалживает, безвозвратный кредит, мать его, да они и сами суют, умеет бабам нравиться. В-четвертых, идеи продает…
Я опять не удержалась от замечания, прежде чем успела подумать, что гости меня пристукнут за то, что перебиваю.
— Делает набросок, обычный человек с радостью хватается и развивает, так сказать, идею, а гаду отступного платит, чтобы по судам не париться..
— В самую точку! И платят, доложу я вам, нехило…
— Талант — вещь редкая..
— Еще какая! В-пятых…
— Ты заткнешься?! — окрысилась на меня с некоторым опозданием Малгося.
Конрад принял это на свой счет.
— Мне заткнуться? — переспросил он.
— Не тебе, а ей!
— Так она же в теме. Дополняет!
— Про себя пусть дополняет!
— Молчу я, молчу, — прошептала я себе в бокал, в котором неожиданно обнаружила виски с малюсенькой льдинкой. Ладно, пусть будет, давненько я виски не пила.