Похищение с сюрпризом
Шрифт:
У Лизетты закружилась голова от возмущения.
– Врешь!
– Жизнью клянусь!
В беспомощной ярости Лизетта вновь накинулась на мужа.
– Ты… ты… ты…
В глубине души она понимала, что Гастон не так уж виноват в ее бедах. И вызволять явился, не бросил на произвол судьбы. Но она так устала. И так злилась. А эта злость – человечья и остаточная волчья – требовала выхода.
– Угомонись, - Гастон не стал уворачиваться. Но и терпеть побои тоже. Он устал не меньше. От всего на свете. Обхватил запястья жены. Посмотрел в горящие
Почудилось, что рядом грянул фейерверк, что в алманской столице устраивали по большим праздникам. Сердце колотилось, как безумное, а по венам разливался жар. Не тот, что бывает при физическом влечении. Другой, доселе неведомый. Хотелось сжать жену крепко-крепко и никогда не выпускать из объятий. Ту самую жену, что приложила ему рогом по мягкому месту и подпалила шевелюру огнем. Ту самую, у которой он вытаскивал репьи из шерсти и запрягал в телегу по дороге в Эндорию. Безумие, но так всё и было. Такого Гастон прежде не чувствовал. Даже к Сабине. Не говоря уж об остальных девицах, с которыми доводилось коротать время.
Лизетта хотела, было, отстраниться и влепить паразиту, укравшему первый поцелуй, пощечину, но через секунду желание буянить и драться пропало. В животе приятно ухнуло, а всё происходящее показалось естественным и закономерным. Она подалась ближе, затем прильнула к Гастону всем телом. Подумаешь, похититель. Так ведь муж законный, который терпит несносный характер. Симпатичный муж, к тому же.
– Фуууууу, - протянула Огонёк и закрыла лицо руками. – Какая гадость.
Лизетта с Гастоном отстранились друг от друга, обменялись смущенными взглядами.
– Сама ты – гадость, - бросил он девчонке весело.
– Еще какая гадость, - вторила мужу Лизетта, отворачиваясь. Щеки горели. Не то от смущения, не то отчего-то еще. Поди, разбери.
Лис деликатно кашлянул и спросил:
– Семейную ссору можно считать оконченной? Тогда давайте разбираться с волком. Или можем оставить его тут. Мы не подписывались спасать ведьмину родню.
Лизетта заволновалась, всплеснула руками.
– Нельзя бросать. Ви… то есть, Клотильда велела…
– А коли с моста в реку спрыгнуть велит, тоже послушаешься? – перебил лис.
– Но Майло ни в чем не виноват. Он тоже того… жертва…
У Гастона едва волосы дыбом не встали. От ревности. Так этот волчара теперь – Майло? Тот самый Клотильдин внук, за которого матушка Лизетты чуть замуж не вышла? Он, конечно, в отцы годится, но некоторые девушки любят мужчин постарше. К тому же, этот «мужчина» в звериной шкуре разгуливает, а, значит, у них с Лизеттой много общего.
Ух! Черти оборотные!
Но он – Гастон – тоже не сдастся. Он – муж, а не пустое место. Пусть не рассчитывает мохнатый соперник на легкую «добычу»!
– С Майло что-то случилось, когда Клотильда меня прокляла, - объясняла, тем временем, Лизетта.
– Ведьма сама не знает, почему так произошло. Не то это плата за дурную магию, не то рикошет из-за горя моих
– Это Клотильда тебе рассказала? – спросил Гастон строго. Вся радость от поцелуя улетучилась. На смену легкости в груди пришла тяжесть.
– Нет. Майло. Он с бабкой не общается. Ушёл много лет назад и жил в лесу. В стае. Нарочно перебрался в Эндорию. Подальше от Клотильды. Но его поймали охотники и, поняв, что он – необычный волк, продали принцу Валериану.
«Бедняжка», - мысленно съязвил Гастон, вслух не рискнул, раз Лизетта к волчаре прониклась. Не хватало еще раз с ней поругаться.
Он действительно ни капельки не жалел Клотильдиного внука. Да, жизнь в звериной шкуре – не сахар. Но ведь мог остановить бабку, помешать мстить бывшей невесте, а, главное, ее ребенку. Гастон вон не мстит герцогу за Сабину. Врезал один раз, и всё. Оно, конечно, неприятно, когда тебя бросают ради другого мужчины. Но неужто лучше жить с женой, которая тебя не любит и считает брак пыткой?
– Что ж ведьма сама не спасла внука? – спросила Огонёк, с тревогой косясь на вздымающиеся бока волка. Неудивительно. Мощный зверюга!
– На нем ошейник был особенный, - пояснила Лизетта. – Только человек способен снять. Мага он бы убил.
Девчонка хотела спросить что-то еще, но Елисей сделал нечто несвойственное лисам – подул на спящего волка. Тот дернулся и открыл глаза. Вскочил, ощетинился, но заметил Лизетту и успокоился.
– Кто они? – спросил строго.
– Мой муж, наша помощница-колдунья и… - она запнулась, не зная, как представить лиса.
Волк ответил за нее:
– Магический талисман. Но чей?
– Мой, - отрезал Гастон, давая понять, что объяснений не будет. – Хватит болтать, пора выбираться.
Никто не возразил. Продолжить разговор лучше на воле. И так много времени потеряли. Коридоры, по-прежнему, пустовали, что Гастону показалось дурным предзнаменованием. Слишком просто всё складывалось с самого побега от Дины с отцом. Как бы удача не отвернулась, она – дама капризная. Уж лучше б кого-то встретили по пути и «вывели из строя». Не калеча всерьез, разумеется. А так… так слишком подозрительно всё.
Первым шагал видимый для всех Елисей. Замыкала шествие Огонёк. Волка пошатывало, видно, пребывание в «гостях» у черного принца здорово подкосило величественного «зверя». Лизетта шла, без конца поправляя хвост, доставляющий неудобства. Она жутко нервничала. От мысли о новой встрече с принцем Валерианом бросало в дрожь. Гастон почувствовал ее волнение и взял за руку, подозревая, что та воспротивится. Однако Лизетта и не подумала этого делать. Тепло мужниной ладони предавало уверенности.
Через три коридора Елисей вдруг остановился. Повел носом по воздуху.