Похищение свободы
Шрифт:
— Я тоже захватил плавки и, если вы не возражаете, хотел бы немного освежиться.
Сказал я это просто из вежливости, ведь Уолпол не являлся владельцем водоема, да и вряд ли бы он обиделся, если бы я оставил его на несколько минут наедине с турками. Однако я ошибся: Уолполу это почему-то не понравилось.
— Пожалуй, не стоит, мистер Андерсон, — возразил он, слегка прикусив нижнюю губу. — Я предлагаю поскорее вернуться домой. Как только придет мисс Ругон, мы сразу же поедем, сегодня нам здесь делать нечего.
Вернувшись в отель и удобно расположившись на диване, я мысленно подвел
Такое предположение натолкнуло меня на мысль, что Уолпол раскрыл меня или, по крайней мере, попытался это сделать. Если это так, тогда он должен был использовать имевшийся в его распоряжении день перед поездкой в Акротири для того, чтобы засыпать раскоп… Вероятно, он боялся, что заложенный им для видимости раскоп подвергнется детальному изучению знатоком, за которого он меня принял. В ближайшие дни он, видимо, кинется на поиски настоящих древностей, чтобы показать их мне в следующий раз прямо на месте. Но в любом случае раскоп служил для него отличным прикрытием.
Неужели сегодня он ломал передо мной комедию? Неужели этот человек умеет так искусно притворяться? Нет, в это я верить не хотел.
Этой версии противоречило еще одно соображение: он не пытался расположить меня к себе и не усыплял мою бдительность предупредительностью, напротив, несколько раз он давал мне почувствовать свою антипатию, причина которой, безусловно, крылась в мисс Ругон. К тому же он помешал мне составить девушке компанию во время купания. Выходит, он был ревнив. В этом не приходилось сомневаться. Однако агент не может позволить себе подобную роскошь, он не имеет права идти на поводу у собственных чувств. В борьбе на тайном фронте это может стоить жизни, и кто об этом забывает, тот либо дурак, либо простой смертный, не имеющий никакого отношения к разведке.
Все это произошло в пятницу, 17 августа. Дальше я стану чаще помечать датами ход событий, чтобы навести в моих записях хоть какой-то порядок…
Конец недели я посвятил наблюдению за слугами Уолпола. Это оказалось довольно тяжелым делом, тем более что мои наблюдения не дали каких-либо ощутимых результатов. Оба слуги плохо говорили по-английски, Уолпол же в свою очередь не владел турецким. Турки, разумеется, жили не в шикарном отеле «Ледра-палас», а в дешевой ночлежке, располагавшейся на краю города. Они привлекались на земляные работы да еще обслуживали «форд». Во всяком случае, я мог убедиться, что между ними и их хозяином нелегальных контактов не было. Кто же тогда был связником Уолпола? Если он действительно шпион, без связника ему просто не обойтись.
В следующий понедельник, около
Я нашел в комнате глиняные вазы, на которых еще сохранились следы земли, античный светильник, обломки какого-то барельефа, маленькие бронзовые статуэтки… По теории, которую я снова мысленно прорабатывал, Уолпол должен был где-то купить эти вещи и опустить в землю, чтобы затем выкопать обратно и показать мне. А может, все это выдумка? И поскольку я не мог судить о подлинности этих вещей, я сунул небольшой кусочек барельефа, отсутствие которого едва ли мог заметить Уолпол, в карман, чтобы эксперты контрразведки проворили, насколько верна моя версия.
Затем я наткнулся на толстую тетрадь, которую археолог запрятал довольно далеко. Она лежала на дне ящика, между шелковыми сорочками, и вряд ли ему придет в голову мысль, что кто-то залезал туда и листал ее. Страницам этой тетради Уолпол доверил тайну своей любви к мисс Ругон. Впрочем, в своих записях он называл ее не иначе как Элен.
При чтении этих излияний я испытывал ужасную неприязнь к автору. Это не было мечтательной исповедью или признанием в стиле влюбленного ученика старших классов, нет, это были деловые записи, в которых он сжато излагал, как развивалась «пагубная страсть» — именно так он называл свои чувства. Мне было противно читать эти записи, но я обязан был выполнить свой долг до конца. Копаться в личных вещах постороннего человека было самым неприятным в моем задании. Я сам себе казался грязным скотом, но все-таки, чтобы закончить это дело, мне пришлось по диагонали прочесть записи. Боже мой, старый Уолпол! Я подозревал его в чем-то подобном, но в таком…
Приведя все в порядок, я закрыл номер и, снова улучив момент, когда за стойкой не было портье, повесил ключ на место. Весь обыск занял не более получаса, чему я был обязан многочисленным тренировкам в период работы в таможне. Но в данном случав мое умение отыскивать различные спрятанные вещи не очень помогло: я не нашел у Уолпола ничего такого, что бы бросало на него тень подозрения. После такой работы у меня рубашка прилипла к телу. Я рывком снял ее, не расстегивая, через голову, встал под душ и смыл с себя все неприятные ощущения. Черт побери, что же будет дальше?
Вечером следующего дня, незадолго до полуночи, я встретил Уолпола в баре. Играл диксиленд. Американец сидел на высоком табурете за стойкой и очень походил на обезьяну; судя по его виду, он уже выпил несколько крепких коктейлей. От стеклянного подноса, на котором стоял стакан, падал ядовито-зеленый свет, придавая его крупному, с некрасивыми чертами лицу мертвенную бледность.
— Хэлло, мистер Уолпол, как дела? — поздоровался я, усаживаясь на соседний табурет.