Похищенная любовь
Шрифт:
Когда она заснула, план уже выработался в мозгу. Хорошо, что этот малолетний бандит открыл ему Тому с новой стороны. Он даже почувствовал тень благодарности к Седому.
Часть 46
Мне не хочется помнить о тех днях, когда он был моим героем. Не хочется помнить о тех днях, залитых внутренним солнцем и теплом моей наивности. Я открываю глаза и вижу Даневича. Закрываю и знаю, что он рядом. Мне хочется уйти от этого знания, хочется убежать, исчезнуть, от него, от себя. Мне нужно время. Но его у меня нет. Мне хочется скрыться,
— Тома мне нужно знать, что ты решила.
Он сидит на кровати и смотрит на меня, гладит по щеке.
Я чувствую, как он давит на меня. Словами, взглядом чувствами. От этого натиска приходят грустные воспоминания о Седом.
— Мне нужно вернутся на работу, у меня всего три дня выходных.
— Зачем тебе работать если рядом есть я?
Он поманил пальцем, и я покорно, ненавидя саму себя, подставила рот под поцелуй. Словно манекен. Ответить не могла. Но Валентин и не требовал ответ. Он его вымаливал, выпрашивал. И от этого было еще хуже.
— Мы вернемся домой. У тебя начнётся новая жизнь.
Но я понимаю. Что именно домой я не хочу.
— Теперь ты моя, Тома. Моя, — проговорил Валик, перебирая волосы. — Тебя никто не обидит. Я не позволю.
Он смотрит в мои глаза. Пытается вынуть из них мои чувства. И раньше у него это всегда получалось. Держать мой внутренний мир у себя на ладони. А теперь этот мир я хочу спрятать. Подальше от него. И не могу.
— Мне нужно возвращаться, и я ХОЧУ, — он быстро поправляется, — ПРОШУ, что бы ты ехала со мной.
Я молчу. Ну что я могу ему сказать. А Даневич очевидно считает, что всё вышло как он хотел. Сидит счастливый, прижимает мое тело к себе поглаживает руками. Ладони заползают всюду, все тело захватили его ладони. Словно мужчина старается стереть всё что было до них. Словно подчиняя лаской. И в какой — то момент его руки успокаиваются, он наконец то осознает, что я не реагирую. Я и сама понимаю, что сижу безучастно с покорным видом. Мужские пальцы уходят, заправляют задранную блузку, и больше не пытаются залезть под юбку. Он сердится, я вижу блеск гнева в его глазах.
— Собирайся. Я отвезу тебя. — коротко бросает он.
Я понимаю, что обидела его. Сильно. Но не могу сдержать внутреннюю радость от его приказа. Чуть ли не бегу к чемодану. Вещи собираю поспешно, не складывая.
Мы едем назад тем же маршрутом. Валик сидит подчёркнуто демонстративно сосредоточившись на дороге перед собой. Мне не все равно, что он подумает, но я молчу. Наша машина мчится в неизвестность.
— Мне из — за тебя Тома пришлось в плохие дела влезть, — неожиданно проговорил Даневич, когда я только начала засыпать.
Я не хотела спать, но видимо организм почувствовал тревожный сигнал. Я и раньше в стрессовых ситуациях всегда отключалась. Видимо так мое сознание, блокирует негатив, автоматически склоняя в сон.
— Я теперь в долгу у серьёзных людей, и мне приходится это отрабатывать.
Ощущаю его губы на своей щеке, дыхание согревает ухо.
— Спишь? — Поинтересовался он шёпотом. — Ладно спи, Тома.
Я действительно уснула, потому что проснулась от того, что мужчина тормошит
Возникло странное состояние. Как будто в настоящем ничего не изменилось. Не было попыток высказать претензии мне, или устроить разборки. Я думала, что мне придётся сполна хлебнуть его гнева. Самое меньшее, что меня должно было ждать — куча упреков. Но не было ничего. Вообще ничего. Валентин продолжал вести себя так, словно ничего не произошло. Так словно он всё для себя решил и поставил точку. А теперь её предстояло поставить мне.
— Шесть часов проспала, как младенец, — заявил Даневич усмехаясь. Вышел с машины потянулся, разминая мышцы.
— Дальше доберёшься поездом. Я бы тебя отвез, но не успею.
Я огляделась окидывая взором белоснежное здание. Отблеск надежды, крыльями бабочки затрепетал внутри.
— Пошли, — Валентин шутливо ущипнул меня за щеку. И снова по-хозяйски обнял за талию.
Бабочку внутри умерла. Он прижимал меня к себе и нес мою сумку. Я попыталась отстранится.
— Солнышко. — мужчина насмешливо наклонился к самому уху, выдыхая слова. — Тебе не кажется, что протестовать поздновато?
Я закусила губу, но послушно шла за ним. Слушала уверенный, энергичный голос, вяло реагируя на шутки и подколки, не имея возможности как-либо повлиять на его действия.
Потом он как-то скажет мне, что ему стоило огромных усилий, сдержаться и не отреагировать на мое поведение. Не отреагировать на мой очевидный отказ особо зло. Ему удалось не сорваться и простить мою, как он подчеркнул глупость. И продолжить наши отношения словно ничего не произошло. Просто понимал, дай волю эмоциям, всё будет разрушено. А сейчас он вёл себя со мной, как и раньше, планируя приручать, шаг за шагом. В собственном понимании любовь ко мне обошлась Даневичу слишком дорогой ценой, чтобы позволить эту связь сломать по прихоти наивной девочки. Попросту говоря, он планировал взять из этого всё. Выстроить отношения с самого начала, с нуля. Он всегда был таким, хозяином жизни. Он не учёл простой детали, одного неправильного пазла, не вписавшегося в планы под названием «Семья Даневичи». И этим пазлом были мои чувства. Моё сердце принадлежала Седому, хотя я и не хотела себе в этом признаваться. Я душила свою любовь к Сергею. Заставляла чувства утихнуть, растворится в повседневных делах. Тяжёлой работе. Только бы не возвращаться мыслями к своей неправильной, жуткой любви. И когда передо мной стало предложение выйти замуж, все надежды и мир, который я только начала выстраивать, перестал существовать. Я не хотела назад.
Слушая наставления Валентина, я растягивала губы, изображая подобие улыбки, кивала, пыталась даже отвечать. Но мысленно желала только быстрейшего его отъезда.
— Тома, — прервал он мои мысли, — я не принимаю отказа. Я даю тебе время, о котором ты просила. Ровно три месяца. Твоя рабочая виза заканчивается именно в этот период. Продлевать я ее не буду, а приеду за тобой и мы вернемся уже как жених и невеста.
И глаза мои потухли. В груди бабочка надежды превратилась в пепел.
— А вот теперь, — проговорил Даневич отстраняясь и ласково поцеловал в нос напоследок, нежно проведя согнутым пальцем по виску.