Похищенная
Шрифт:
Патрик Лейк был бродягой и людоедом. Нет, убивал он, как и большинство дворняжек, от случая к случаю: одиночки понимают, что каждое новое преступление приближает их к гибели, но не могут или не хотят останавливаться. Как правило, Стае нет дела до оборотней вроде Лейка. Может, это и плохо; может, мы должны выслеживать и ликвидировать всех дворняжек, которые нарушают основной закон. Но тогда нам пришлось бы искоренить три четверти своей расы… да и в любом случае, это не наша работа. Если опасность угрожает людям, то пускай люди с ней и борются — вот наш принцип, жестокий, но продиктованный самой
Мне предстояло выяснить, стал ли Лейк подозреваемым по этому делу. В случае положительного ответа его ожидала смерть, однако до этого все же не дошло. Клей ограничился тем, что избил Лейка до полусмерти, сделал соответствующее внушение, и отправил куда подальше ближайшим рейсом. С тех пор Патрик Лейк не доставлял нам никаких неприятностей.
Так вот, он ввалился в комнату, я резко дернулась, и ремни затянулись еще туже. Вслед за Лейком вошел Гудини… то есть Ксавьер. Увидев меня, он остановился и недоуменно заморгал.
— Тебя что, оставили здесь одну? — спросил он, озираясь по сторонам.
Я промолчала, потому что ответ был очевиден — если только в охрану мне не назначили полудемонов-невидимок. Ксавьер тем не менее выглянул еще и в коридор. Никого там не обнаружив, он подтолкнул Лейка к столу, подошел к окну и всмотрелся в одностороннее стекло. Исчез по ту его сторону, через мгновение вернулся.
— Оставили, — констатировал он, хмуро покачивая головой. — Обожаю это место. Профессиональная охрана, сверхсовременная система безопасности, сплошные навороты да прибамбасы — а организация не лучше, чем у моей матушки на кухне. С трудом верится, что они тебя оставили без присмотра. Восемь уже есть?
— Погоди, сейчас достану часы, — проговорила я.
Он усмехнулся.
— Извини. Значит, тебя все-таки связали. Рисковать не хотят. Но сейчас должно быть восемь, а меня к этому времени попросили привести Лейка. Они даже толковое расписание составить не могут. Видно, придется ребятам завести секретаря.
Лейк не сводил с меня глаз. Он видел меня впервые в жизни: в Галвестоне я подошла к нему достаточно близко, чтобы почуять запах, но держалась ниже по ветру — незачем было усложнять Клею задачу. Сталкиваясь со мной в первый раз, дворняжки… скажем так, приходят в возбуждение. Все дело в гормонах: говорят, что от меня пахнет, как от суки в период течки. Сравнение, может, и не самое лестное, зато оно многое объясняет. Стоит дворняжке немного ко мне привыкнуть, как вступает в дело его человеческая сущность, и животные импульсы утихают, однако на самых первых встречах приходится быть начеку. Порой мне удается сыграть на реакции самцов, но чаще все оборачивается головной болью.
— Нравится? — поинтересовался Ксавьер.
Лейк что-то проворчал и попытался отвести взгляд, однако у него ничего не вышло. Он зашел мне за спину. Цепи у него на ногах потрескивали от статического электричества, соприкасаясь с ковром. Я уставилась прямо перед собой. Давай,
— Я согласен, девушка она и впрямь симпатичная, — ухмыльнулся Ксавьер, — но что-то ты, дружок, перебарщиваешь.
— Заткнись, — рявкнул Лейк, не прекращая движения.
— Ты не беспокойся, — обратился ко мне Ксавьер. — Пусть только попробует понюхать твою промежность, живо намордник надену.
Лейк уставился на Ксавьера, напряг мускулы, словно перед прыжком… однако сдержал себя, ограничившись неразборчивой руганью. Впрочем, наваждение развеялось: он взглянул на меня, и глаза его загорелись не похотью, а яростью.
— Ты ведь была там? Ты была в Галвестоне вместе с ним, когда он меня изувечил.
Клейтон вытянул перед собой руки. Левая ладонь словно застыла в каком-то кошмарном рукопожатии, изуродованное предплечье все в шишках — слишком много переломов, которые неправильно заживляли.
— Что еще за «он»? — полюбопытствовал Ксавьер.
— Клейтон, — рявкнул Лейк, по-прежнему буравя меня взглядом.
— А, дружок ее. — Ксавьер притворно вздохнул. — И зачем только ты о нем заговорил? Я видел его в Вермонте. До сих пор не могу избавиться от чувства неполноценности. Скажи, что у него есть дурные привычки или еще какие-нибудь недостатки. Может, он в носу ковыряется? От него плохо пахнет? Ну хоть что-нибудь!
— Он полный псих, — прорычал Лейк.
— Отлично, именно это я и хотел услышать. Спасибо, Пэт, вот теперь мне полегчало. Что бы там ни говорили о моих умственных способностях, психопатом меня еще никто не называл.
Лейк подошел поближе и уставился на мои ремни.
— Даже не думай, — предостерег Ксавьер. — Если хоть пальцем до нее дотронешься, я позволю ей дать сдачи. А до этого лучше не доводить. Она очень сильная.
Лейк фыркнул.
— Не веришь? — сказал Ксавьер. — Она и часа в камере не пробыла, а уже пробила в стене дыру. Ты сидишь две недели, но даже вмятины не проделал. Похоже, она и впрямь сильнее тебя.
— Вряд ли.
— Да, наверное. Ты ведь крупнее ее, у тебя мышечная масса больше. Ты ж у нас самец. Зато она куда умнее тебя. Она со второго раза сообразила, как сбить меня с ног. А ты на меня набрасывался раз десять и даже дотронуться не смог. «Ведь опаснее мужского и смертельней женский пол». Чьи это слова, забыл?
— Киплинга,[18] — отозвалась я.
— Вот видишь? Она умнее нас обоих.
— Образованнее, — буркнул Лейк. — Не умнее.
— Может, пари заключим? Давайте устроим состязание. Если она тебя вырубит, ты отдаешь мне то кольцо с бриллиантом.
— Пошел к черту, — проворчал Лейк.
— Общительный юноша, не правда ли? На редкость приятный собеседник. Неудивительно, что вы отказались принять его в Стаю.
— Пошел к черту, — проговорил Лейк еще отчетливей, с ненавистью глядя на Ксавьера.
— Что, больное место задел? Да ладно тебе, давай попробуем. Докажи мне, что ты злой и страшный серый волк. Хочешь отомстить за свою руку? А ты, Елена? Не откажешься от пары раундов с нашим интеллектуалом?
— Я не дерусь по указке.