Похититель бриллианта
Шрифт:
– Где оно хоть лежало-то?
– спросил Лошкарев.
– Да вот, на полочке, за стеклом... Видишь пластмассовую коробочку? В ней и лежало.
Лошкарев протиснулся между коленками Ксенофонтова и краем стола отодвинул стекло и, взяв коробочку, заглянул в нее.
– Да, - сказал он, - действительно пуста.
– Три тыщи колечко стоит, - сказал Зайцев, прихлебывая кофе.
– Неужели есть еще такие кольца?
– Лошкарев поставил коробочку на место.
– Но ты не знал, что оно столько стоит?
– спросил Ксенофонтов.
– Ты о чем?
– О кольце.
– Да ну тебя!
– отмахнулся Лошкарев.
И прозвенел третий звонок, и вошел полный, неповоротливый Цыпин в громадной мохнатой шапке, в каком-то плаще с толстой меховой подстежкой. Был он румян, свеж и изо всех сил старался выглядеть опечаленным.
– Что же вы не сказали, что сегодня все продолжается? Я бы отменил занятия в ПТУ и уже с утра был бы здесь!
– Он с силой потер розовые ладони. Потом, хлопнув себя по лбу, вернулся в прихожую и из глубин своего зипуна вынул бутылку водки.
– Вдруг, думаю, не лишняя окажется, а? Как вы?
– Некстати, - заметил Зайцев.
– Обеденный перерыв кончается, да и это... Повод сегодня не очень веселый... Оказывается, пропавшее колечко-то три тыщи с гаком стоит.
– Мать моя женщина!
– воскликнул Цыпин.
– Откуда же, Рая, у тебя такие сокровища?
– Бабка вчера подарила, - ответил Ксенофонтсв.
– Вон там оно лежало на полочке... Лежало, лежало и, похоже, в чей-то карман забежало.
– Да.
– Цыпин осуждающе покачал головой и, отвинтив крышку с бутылки, задумчиво налил в кофейную чашечку. Не обращая внимания на мутный цвет получившейся смеси, задумчиво выпил.
– Но ты не знал, что оно столько стоит?
– спросил, скучая, Ксенофонтов.
– Да я и о кольце ничего не знал! Рая не похвасталась, хотя и могла бы, учитывая нашу давнишнюю дружбу. Я, например, всегда делюсь, если какая радость заведется, а вот она - нет... Горько это сознавать, но что делать...
– А что бы ты сделал, если бы нашел такое кольцо?
– прервал Ксенофонтов.
– Немедленно отдал бы владельцу!
– выпучив от усердия глаза, ответил Цыпин!
– Хотя, конечно, пару бутылок коньяка содрал бы с ротозея.
Получив такой ответ, Ксенофонтов потерял к разговору всякий интерес и отправился на кухню помогать Рае варить кофе. Потом все наспех выпили по чашечке и начали собираться - обеденный перерыв заканчивался. Цыпин хотел было задержаться, ни за что не желая уходить вместе со всеми, к тому же в бутылке еще кое-что оставалось, но Ксенофонтов проявил решительность и, набросив на Цыпина плащ с подстежкой, вытолкал вслед за Сварчевским и Лошкаревым. Он даже вышел на площадку, провожая гостей. А вернувшись через пять минут, прошествовал к шкафу, отодвинул стекло в сторону и положил в пластмассовую коробочку кольцо, сверкнувшее сильной белой искрой.
– Оно?
– Да... Кажется, оно... Кто же его взял?
– Не будем об этом.
– Ксенофонтов небрежно махнул рукой.
– Человек действительно не знал его цены. А может, и знал. Будем считать, что это была очень глупая шутка. Как только он понял, что шутка не удалась, он тут же принес кольцо. Но поскольку события накалились, просто так вернуть
– Видите, как хорошо кончилось.
– Рая была счастлива такому объяснению. Оно снимало с нее тяжелые раздумья, и мир ее снова становился спокойным и ясным.
Провалившись глубоко в кресло, Зайцев исподлобья молча наблюдал за Ксенофонтовым, а на улице, когда они уже шагали по мягкому снегу, следователь не выдержал.
– Ну, говори уже, наконец, как ты его вычислил?
– Кого?
– Слушай, перестань издеваться. Я не догадался. Не смог. Или чего-то не заметил...
– Все происходило на твоих глазах. Ты все заметил, но далеко не все понял, - рассудительно сказал Ксенофонтов.
– Давай так договоримся... Даю тебе неделю на раздумья. Попробуй пошевели мозгами. Не получится - жду в любое для тебя удобное время. Приходи сам, пригласи меня... Всегда к твоим услугам.
Через две недели вечером Зайцев зашел в редакцию. Коридоры и кабинеты были уже пусты, только из-под двери ответственного секретаря пробивался свет, да Ксенофонтов был на месте - вычитывал завтрашний номер газеты.
– Что пишут?
– спросил Зайцев, садясь в кресло.
– Старик, вот тебе газета, завтрашняя, между прочим. Читай. Вообще надо почаще читать завтрашние газеты, а ты все небось вчерашними балуешься... Нехорошо. Сядь и затихни, мне еще нужно целую полосу вычитать.
Зайцев послушно углубился в газету, а Ксенофонтов выбегал куда-то, шелестя серыми газетными листами, что-то вычеркивал, куда-то звонил, снова возвращался, весь в типографских запахах, и наконец, опустошенный, упал в кресло.
– Все, старик, - сказал он.
– Машина заработала. Благодарный читатель даже не знает, каково нам выпустить газету, которую он частенько едва пробежит глазами по заголовкам, по картинкам...
– Я насчет кольца, - сказал Зайцев.
– Что, опять пропало?
– Как ты его нашел?
– По дороге постараюсь растолковать, хотя и не уверен, что ты поймешь. Это, старик, тонкая вещь, психология называется, наука такая. Не слыхал? Напрасно. Она изучает внутреннее состояние человека, его чувства, мысли, ощущения, ты, может быть, не поверишь - даже предчувствия.
На улице была ночь, прохожие исчезли с проспекта, и только парочки еще маячили кое-где среди заснеженных деревьев. Фонари казались ярче обычного, холодный воздух освежал.
– Прекрасная погода, не правда ли?
– спросил Ксенофонтов.
– Согласен целиком и полностью, - ответствовал Зайцев.
– Но я это... насчет кольца.
– Хорошо. Слушай. Прежде всего тебе надо ясно осознать, что мы живем в мире дешевых, бездарных вещей. У тебя есть ручка? Дай мне ее... Вот видишь... Грязно-серая пластмасса, треснувший колпачок, подтекающая паста, обломленный рожок... Цена ей тридцать копеек, верно? И это инструмент профессионала? Не обижайся, у меня такая же. Я попрошу тебя показать блокнот, галстук, перчатки... прости меня... трусики... И все это, Зайцев, окажется паршиво сделанным из плохого материала пьяными халтурщиками. А наши души рвутся к прекрасному, как лебедь в облака... Но нам не суждено окунуться в мир хороших вещей.