Похититель душ 2
Шрифт:
«Разве ты не должна радоваться, Элейн? Твоя рия жива. Я сохранил ее невредимой, она исполнит ваше пророчество и спасет Элиос, который я долгие тысячелетия готовил для себя. Ты победила, Элейн. Победила черного жреца, посланника Саха».
«Глупец, я проиграла. Вы проиграли. Снова…». Тихо прошелестел ее мелодичный тонкий голос, переливающийся сотнями оттенков. Свет, из которого был соткан сияющий лик богини, рассеялся, прежде чем я смог понять, что означают ее слова, и я ощутил, как неуловимая сила стремительно понесла меня вниз, возвращая в изуродованное, охваченное пламенем тело. Я все еще чувствовал на себе излучающий безграничную благодать взгляд Богини, и боль не коснулась меня, не вонзилась острыми когтями, как только вся тяжесть мироздания легла мне на плечи. Я открыл опаленные веки, и сквозь
«Помни меня, Кэлон… Кэлон…» — пронзил сознание едва различимый мучительный стон, подаривший мне короткое ощущение неясной тревоги.
Почему ты зовешь меня? Кто ты? – последняя мысль промелькнула в голове, и я ощутил, как погружаюсь в черную бездну, наполненную ядовитым запахом серы.
Я смотрю в чернеющее небо, на котором одно за другим вспыхивают переливающиеся холодными оттенками светила. Очертания вращающихся планет становятся четче, цвета – ярче и насыщенней. В Элиос снова пришло время Белой Луны. Холодные длинные ночи и короткие дни. Стоя на балконе своего дворца и подняв голову к небесам, я почти не чувствую холода. Да и что значат неприятные телесные ощущения, если в агонии прибывает душа. Много месяцев, ночь за ночью, я выхожу на балкон, чтобы задать вопрос Богам… и иногда, иногда они дают мне ответы – в качестве воспоминаний, которые однажды стерлись из моего сознания под магическим влиянием Кэлона.
Теперь я свободен. Но и разбит…
В тот момент, когда земля разверзлась, и огромный Дагон поглотил тело Кэлона Креонского, я ощутил, как черная мгла внутри меня начала рассеиваться вместе с угасающими чарами убитого жреца. Но освобождение от магии не даровало мне облегчения. Оно обернулось болью: дикой, раздирающей на части, сравниться с которой может только медленная и мучительная смерть. Моя оголенная душа увидела то, что творила в течение тысячелетий, управляемая чистым злом, и ужаснулась. Я заглянул в глаза всем, кто однажды погиб от моей руки, услышал их душераздирающие крики и почувствовал на себе каждую судорогу предсмертной агонии. Я захлебывался кровью вместе с ними, умирая с каждым и каждой. Ужас охватывал меня под звуки погребальных обрядов и плача скорбящих родных, бесконечно звучащий монотонным ноктюрном в моей голове, он пронзал сознание раскаленной иглой совести и раскаянья. Алая пелена перед глазами опускалась, показывая мне неприглядные бесчинства и злодеяния, что я совершал. Убийства, насилие, бесчисленные жертвы Саху, осевшему в моей душе, и, требующему все новых и новых страданий.
Память возвращалась ко мне урывками, короткими эпизодами, разорванными картинками, которые я постепенно латал в единое целое. Окровавленное лоскутное покрывало моего прошлого, саван, в который однажды завернут мое грешное тело, чтобы придать огню. Во всем безумии, что я творил, одержимый чарами, было преступление, которому не могли послужить оправданием ни чёрная магия Кэлона, ни тьма Саха, поглотившая мою волю. Я нарушил клятву, однажды данную умирающей Актавии, забыв о ней, как и о многих других моментах, которые стер из моей памяти черный жрец.
Актавия была второй женой Эридана, моего отца, и когда она появилась, я был достаточно взрослым и самостоятельным, чтобы нуждаться в матери, но ей удалось занять определённое место в моем сердце. Я никогда не встречал женщину более преданную и любящую своего мужа. Когда в боях за новый мир погиб мой отец, Актавия сделала свой выбор, единственный, который посчитала приемлемым, – ушла за ним. Потомки Правителей после крушения Минтаки потеряли дар бессмертия. Нас можно убить, но мы по-прежнему можем жить тысячелетиями, излечиваться с помощью магов и лекарей от серьезных ранений. Если я приму решение отправится в пристанище Ори, и если он согласится принять мою душу, то я смогу закончить свою жизнь в Элиосе по собственному усмотрению, в тот момент, когда буду готов, или, когда он призовет меня.
Актавия считала, что
– Подойди, и возьми мою руку, Нур, – тихим, но по-прежнему приятным и нежным голосом, попросила Актавия. И я сел на край кровати, сжав ее тонкие пальцы.
– Мы разбили повстанцев, которые убили Эридана. Мой отец отомщен. Храмы, которые безбожники настроили в честь Саха, уничтожены до основания, – горячо произношу я, желая ободрить мачеху. В те времена, Кэлон убивал приспешников Саха вместе со мной, если они нарушали отведённые им границы, но это была лишь вынужденная игра с его стороны. Кэлон доказывал свою преданность, и его военные успехи, и тонкое понимание техники боя, делали Креонского непобедимым во всех сражениях и победах, что мы одержали. Он убедил меня в том, что нет смысла уничтожать вторую веру, что последователи Саха и Ори могут жить в мире и согласии, заняв свои четко ограниченные территории. Именно тогда появились Пересечения, которые возглавили исключительно верующие и преданные последователи Ори, прямые потомки Семи Правителей и белые маги. Отец Мандисы был первой Главой Пятого Пересечения. После их гибели власть перешла в руки к Миноре. Но в те времена, она, как и Кэлон, представляла собой разумную умную женщину, способную удержать власть в целом Пересечении.
– Месть не вернет твоего отца и моего мужа, Нуриэль, – прошептала Актавия, горько улыбаясь. – Я скоро уйду, чтобы соединиться с Эриданом и никогда уже не расставаться с ним. Я позвала тебя, чтобы взять с тебя клятву.
– Клятву? – нахмурившись, спросил я, чувствуя лёгкое раздражение. Что возомнила о себе эта женщина? Но я тут же одернул себя, вспомнив сколько добра и любви дала Эридану и мне Актавия.
– Мандиса. Я обещала ее матери, что позабочусь о девочке. Она особенная, Нуриэль. – Мягкая улыбка тронула бледные губы женщины, она чуть крепче сжала мои пальцы, и я смущенно отвел глаза. В последние годы Мандиса сильно изменилась. Она стала красавицей, и я чувствовал, что растущая симпатия между нами взаимна. – Я вижу, как ты смотришь на нее, мой мальчик. Мандиса способна спасти тебя от того, что поселилось в твоем сердце. Изгони Кэлона из Элиоса и женись на Мандисе. Она сделает тебя счастливым.
– Я еще не думал о том, чтобы вязать себя узами брака, Актавия. Но если это та клятва, которую ты хочешь взять с меня, то я сделаю это. Я женюсь на Мандисе. И сделаю это с удовольствием.
– Ты не обязан жениться, Нуриэль. Это должен быть искренний выбор ваших сердец. Я прошу о другом. Поклянись, что защитишь ее от любого зла, и я уйду с миром. – Голубые глаза Актавии с надеждой и бесконечной мукой остановились на мне. – Дай мне обещание, что не позволишь никому и никогда причинить Мандисе боль. Что станешь ее верным защитником и опорой, братом или мужем. Надежным плечом, на которое она всегда сможет опереться.
– Актавия, – растерянно пробормотал я.
– Просто поверь мне, Нуриэль. Она одна способна спасти тебя. Но пока рядом с тобой находится Кэлон, Мандиса уязвима. Изгони его из Элиоса.
– Я не могу этого сделать. Он необходим мне, как непобедимый воин и стратег. Но я клянусь, что буду защищать Мандису от любого зла.
– Я верю тебе, Нуриэль. В твоей груди бьется храброе и доброе сердце. Сохрани его таким. Не позволяй тьме захватить тебя. – Ее прохладная ладонь коснулась моей щеки, и я ощутил спазм в горле. Ее взгляд стал рассеянным и туманным, словно она видела то, что принадлежит другому миру, тому, в который она направлялась. Прямо сейчас.