Похититель моего сердца
Шрифт:
– Не останавливайтесь, – предупредил Камерон. – За нами могут следить. Я выпрыгну на ходу.
Она вздрогнула.
– Вы можете пораниться.
– Чтобы поранить меня, нужно нечто большее, чем падение из фургона.
– Когда мне за вами вернуться?
Он молчал.
– Камерон, надеюсь, вы не собираетесь просто сбежать?
– Лучше всего было бы нам расстаться здесь и сейчас.
Ну, вот он и сказал это. Она заслужила то, что он сделал такой выбор. Его вынудила к этому храбрость Джиллиан; ей больше не надо будет рисковать своей жизнью. И все же Камерон не мог избавиться
– Вы говорили, что я сама решу, буду ли продолжать в этом участвовать. Я должна делать это вместе с вами, чтобы доказать себе…
Камерон взял складку ее платья и сжал между пальцами. Ему казалось, что он чувствует, как в шершавой ткани вибрирует жизненная сила Джиллиан. Он знал, что она не ощущает его тайное прикосновение, не видит обуявшее его желание, не знает, что он хотел бы держать в руках всю ее, а не только край платья.
– Я вам совсем не нужен. – Его голос прозвучал необычно хрипло; может быть, просто эхо отражалось от высоких стенок фургона. – У вас достаточно силы и решимости, чтобы осуществить все свои мечты. Поезжайте домой, и претворите их в жизнь.
Джиллиан не мигая смотрела на него. Глаза ее сверкали, губы выглядели сочными и мягкими. Ему хотелось выскользнуть из фургона с ощущением ее поцелуя, с воспоминанием о ее тяжести и изгибах тела. Камерону вдруг захотелось, чтобы она попросила его быть осторожным и вернуться целым и невредимым; но еще больше он хотел иметь право этого желать.
– Если я сейчас поеду домой… – Ее голос замер, и Камерон почувствовал ее дрожь. – Вы сказали, что я имею право выбора, – снова повторила она.
Он улыбнулся, зная, что Джиллиан не видит его горькой радости, вызванной ее решимостью.
– Вы правы, я обещал. А вы должны пообещать мне все как следует взвесить, прежде чем принять решение. Я вернусь на это место через два часа: надеюсь, к этому времени вас здесь уже не будет.
С тяжелым сердцем Камерон выскользнул через приотворенную дверцу и с глухим звуком приземлился на обочине дороги. Низко пригнувшись, он пробежал десяток шагов за фургоном, а потом скрылся за валуном, верхушка которого была похожа на огромный шип.
Фургон медленно прополз еще сотню шагов, после чего Камерон услышал решительный и бодрый голос Джиллиан, далеко разносившийся в ночном воздухе:
– Шевелись, Куинни, ты еще не в стойле!
Это были слова любви – громкое объяснение замедления хода фургона на случай, если кто-то спрятался в лесу и шпионит. Точно так же словами любви были его просьбы к ней оставить его. Возможно, между ними больше ничего не будет.
Камерон стоял за валуном, глядя на фургон до тех пор, пока тот не скрылся за поворотом. Душа его разрывалась от боли.
Увидит ли он эту женщину когда-нибудь еще?
Глава 12
«Надеюсь, вас здесь не будет. Надеюсь, вас здесь не будет». Эти слова навязчиво звучали в ушах Джиллиан под стук копыт Куинни.
Камерон отверг ее помощь.
Она боялась, что вместе с помощью он отверг и ее как женщину.
У Джиллиан горела кожа при воспоминании о том, как она не могла удержаться и дотронулась до него, расстегивая
Он опытный мужчина и должен был знать, что, связав с ним свою судьбу, она предлагала ему гораздо больше, чем доскональное знание бесчисленных дорог, проходящих по Арундел-Форест и прилегающей к нему местности.
Любая женщина, у которой в голове есть хотя бы немного мозгов, стала бы мстить за то, что ее отвергли. По этому сценарию ей надо бы поехать прямо к дому приспешника лорда-протектора, чтобы за два часа тот смог схватить заговорщиков-роялистов около валунов неподалеку от Скупперз-Филд.
Однако Джиллиан не могла предать Камерона.
«Беги, Джилли, беги домой!» Ощущение покалывания возникло глубоко внутри и угрожало стать неодолимым. Она могла пойти по самому легкому пути. Когда подойдет время встречи, а она к валуну не приедет, ее отсутствие будет ответом. Камерон поймет, что она положила конец их отношениям.
Джиллиан представила себе, как он стоит в тени валуна, смотрит на плывущую все выше по небу луну, до тех пор пока бархат ночи перед рассветом не станет немного прозрачнее. Интересно, что он подумает? Будет волноваться, не случилось ли с ней что-нибудь дурного, или огорчится, что она так явно ухватилась за его предложение одним махом покончить с их отношениями?
«Беги, Джилли, беги домой!»
Ее дом всегда был для нее сияющим маяком, обещающим защиту, надежной гаванью… Казалось, теперь маяк замигал, предупреждая Джиллиан, что она не будет чувствовать себя в безопасности, если спрячется, оставив Камерона на милость республиканских солдат. Она однажды уже спряталась, и ее мать заплатила за это своей жизнью. Если сейчас она поедет домой, то никогда не сможет оттуда выйти.
Может быть, тогда Камерон вздохнет и порадуется, что догадался о тайной слабости, которая вот-вот парализует ее. Он просто пойдет в ближайшую деревню и начнет все сначала с другой, более послушной пленницей, не такой слезливо-сентиментальной, как она, с женщиной, у которой не будут дрожать колени от того, что он ей разок улыбнется. Он найдет такую женщину, на которую сможет рассчитывать, которой не нужно соблюдать дурацкий ритуал, перед тем как хоть на шаг удалиться от дома, которая не побежит прятаться, когда враги убивают его…
Она гадала, беспокоит ли его мысль о том, что он больше никогда ее не увидит. Душу самой Джиллиан разрывала мысль о том, что остаток своих дней она проведет, не видя этой улыбки, осветившей ее дни и ночи.
О, как ей будет не хватать этого негодяя! Больше чем не хватать. У нее болело сердце оттого, что он прекратил все вот так, без прощальных слов, не дав ей возможности отвести волосы у него со лба или затрепетать от жара его губ у ее груди.
Она не хотела ехать домой. Впервые за все время Джиллиан хотелось погрузиться во что-то теплое и жизнерадостное, а не запереться за тихими, непроницаемыми стенами своего дома.