Похититель секретов (сборник)
Шрифт:
Ивлев отблевался первым. Хорошо, что он практически не ел здешних деликатесов, а избавился от заурядного посольского завтрака. Хотя для него это никакого значения не имеет – только для эстетики и справедливости. Он бледен и растрепан. Стараясь не смотреть на меня, подходит к раковине. Фотоэлемент включает воду, из крана бьет тугая, подсвеченная красным светом и напоминающая лазерный луч струя.
Виктор умывается. Красные брызги летят в стороны, избавляясь от багровой окраски и превращаясь в обычные капли воды. Потом ту же процедуру проделывает Маккой. Затем
На одном из кожаных диванов сидит Марк Уоллес. Он, как всегда, улыбается.
– Как вам девчонки на фотографиях? Правда, забавно? А в женском туалете прямо из раковины торчит здоровенный медный фаллос, причем очень тщательно выполненный: каждая складочка, каждая морщинка!
– А что вы делали в женском туалете?!
– Подружка завела показать, – смеется Уоллес. Как удается такому весельчаку выполнять мало связанные с весельем обязанности резидента крупнейшей разведслужбы мира, остается для меня большой загадкой. – Не беспокойтесь, кроме нас там никого не было!
– Что ж, тогда я спокоен за вашу нравственность!
Маккой смотрит на меня и криво улыбается.
Вокруг начищенные до блеска медные самогонные аппараты и множество бутылей, бутылок и бутылочек со шнапсом, настоянном на ягодах и фруктах: смородине, клубнике, груше, яблоках, сливах…
– Что вам налить, Дмитрий? – Уоллес встает, берет с антикварного резного столика чистую рюмку и гладит рукой огромную колбу с розовым содержимым и краником внизу. – Рекомендую шнапс на клубнике. Мне он нравится больше всего остального…
– Не возражаю. Но почему вы называете меня Дмитрием? Произошло какое-то недоразумение…
– Да, это так, – американский резидент протягивает мне рюмку. Я внимательно следил за его руками и уверен, что он ничего не подмешал в напиток. – Выпьем за то, чтобы оно рассеялось.
Уоллес перестает улыбаться. Сейчас он похож на бульдога, но отнюдь не добродушного. Черты лица жестко закаменели, глаза превратились в зрачки пистолетных стволов. Это истинный облик американского резидента.
– Итак, чертежи вашей ракеты похитили арабы. Но реализовать космические технологии оказались, естественно, не в состоянии – это не их конек. И тогда они за три миллиона долларов предложили материалы нашему правительству. Вам ведь известно про проект «Марс»?
– Известно, – не чувствуя вкуса, я отхлебнул из рюмки. Откровенность Уоллеса поражала до глубины души.
– Подлинность документов поручили проверить мне, и я выбрал самый простой и быстрый способ… Человек, выступающий посредником, а он работал на арабов и совсем немного на нас…
Ай да Ирена! Ну и сука… Впрочем, еще великий теоретик и практик шпионажа Орест Пинто отмечал, что женщины в разведке деградируют гораздо сильнее, чем мужчины. Потому что сопутствующие шпионажу ложь, предательство и беспорядочный секс для женской натуры более губительны.
– …показал документы вам, а мой молодой друг Аллан, надежно замаскировавшись, наблюдал за процессом со стороны.
Маккой опять криво улыбнулся.
Я бы на твоем месте, братец, не скалился!
Сейчас он выглядел гораздо бодрее, чем несколько минут назад в туалете. И Ивлев ожил, бледность с лица исчезла, он заинтересованно слушал. Видно, ребята поняли, что обстановка разряжается и нам не придется драться друг с другом.
– Но вы охарактеризовали документ как подделку, и мы, конечно, отказались от сделки, – продолжал Уоллес, гипнотизируя меня взглядом.
– Правда, в тот момент мы действительно считали вас главным инженером «Росавиакосмоса», которому нет смысла блефовать.
– Так оно и есть, – с самым добродетельным видом, на который был способен, кивнул я.
– Через день мы установили вашу принадлежность к российской разведке…
Я изобразил на лице недоумение.
– Что позволяет трактовать ваше заявление совершенно иным образом. Но мы не изменили своего мнения…
– Ничего не могу понять, – я развел руками и посмотрел на Ивлева, как бы в поисках поддержки. Тот тоже изобразил полнейшее непонимание.
Уоллес устало кивнул.
– Во-первых, потому, что эти три миллиона, скорей всего, пойдут на террористическую деятельность, которая в первую очередь обернется против моей страны. А во-вторых…
Он тоже глотнул настойки.
– Во-вторых, извините, очень сомнительно, что ваши чертежи могут обогатить нашу науку, и вряд ли они стоят этих денег. Ну да это неважно. А важно то, что все действия, направленные против ваших людей, не имеют к нам никакого отношения. Это дело рук арабов!
Уоллес откинулся на мягкую спинку дивана, черты его лица разгладились, зрачки пистолетных стволов спрятались. Он улыбнулся.
– Так как вам шнапс на клубнике?
Передо мной вновь сидел добродушный бульдог.
Я еще раз приложился к рюмке, на этот раз в полной мере ощутив ягодный вкус. Маккой и Ивлев тоже проявили интерес к напитку и даже чокнулись друг с другом.
– Похоже на настойку, которую мой отец настаивал на водке. Но зачем арабам похищать то, чем они заведомо не могут воспользоваться?
– По ошибке: они охотились за портфелем профессора Синельникова с формулами бинарного газа оксавегал. В кадастре ООН газ проходит как вещество мирного промышленного назначения. Но арабы открыли его военные возможности. То есть это продукт двойного назначения, о чем пока никто в мире не знает.
– И чья же это ошибка? – спросил я, хотя уже все понял.
Уоллес выпятил нижнюю губу, будто хотел выпить сок из устричной раковины.
– Того человека, который перепутал Синельникова и Извекова. Хотя общего у них было мало – только одинаковые портфели. Это серьезная ошибка. А кража поддельных документов – какими бы ни были они на самом деле, но денег за них не заплатили, значит поддельные, – это вторая ошибка. Я думаю, что за две ошибки этот человек серьезно наказан…